Грифон торжествует
Шрифт:
Он слегка наклонился вперед, сузив глаза. От какого-то оптического обмана в глубине их поблескивали смутные искорки пламени, какие я видел в кошачьих глазах фигурки на гребне его шлема.
— Итак… Зачем ты явился в Пустыню… в кольчуге воина? Ты беглец?
Гнев, вызванный намеренно или случайно, как я давно уже понял, можно использовать в качестве оружия. Мне не нужно было показывать какой-либо внутренний огонь, отвечая на эту насмешку.
— Я несу послание, как уже было сказано, — я решил, что в конце концов существует лишь один-единственный путь благодаря которому можно достичь намеченной цели — говорить правду. — Мы захватили пленных, и те признались, что ищут источник Могущества, и находится
В его горле раздался глубокий клокочущий звук, рычание, которое могла бы издать снежная кошка. Теперь он указывал на мой браслет.
— Где ты его взял? — потребовал он ответа.
— Благодаря случаю — я нашел его в ручье в Долинах.
Он улыбнулся, показывая зубы, напоминающие кошачьи клыки… хотя они мало чем отличались от моих.
— А откуда у тебя вот это? — теперь он показал на мои копыта.
Я ответил с достаточной твердостью:
— Досталось по праву наследства… или в силу проклятия. Мне говорили и то, и другое в свое время.
И снова эти узкие глаза внимательно изучали меня. Но когда он начал говорить, голос его чуть смягчился.
— Я думаю, ты, может быть, уже нашел тех, кто выслушает твое послание… или же обнаружишь их после моего совета. Твои лошади, — он презрительным взглядом окинул охваченных страхом лошадей пустыни, — не смогут пробраться по нашим тропам. Они обезумевают от ужаса, если кто-либо из моего народа приближается к ним. Сейчас я отправлюсь к своему лорду. Если он пожелает встретиться с тобой, я вернусь… человек Долин.
Теперь он показал рукой на север.
— Там есть вода и неплохой корм. Если хочешь — разбей стоянку и дожидайся.
Незнакомец повернул коня, а затем обернулся.
— Я — Херрел.
Я вздрогнул. Мой народ, лишь немного соприкоснувшийся с Могуществом, твердо верил, что опасно сообщать свое имя незнакомцу, ибо имя является важной частью человека, и с его помощью можно влиять на его носителя. Следовательно, этот незнакомец только что, если исходить из этого, оказал мне великое доверие.
— Я — Керован, — поспешил ответить я, не добавляя ни титула, ни имени своего лорда, поскольку больше не имел их.
Свободной рукой он отдал мне салют, а затем поскакал вперед, больше уже не оборачиваясь, а я, последовав его совету, направил теперь уже более послушных коней в сторону стоянки, куда показал незнакомец.
Мне не пришлось долго ждать. Херрел возвратился вместе с человеком, похожим на него, и который отличался только тем, что на гребне шлема у него был орел со сложенными крыльями, а в седло были вплетены перышки. Он держался несколько в стороне, пока Херрел сообщал, что мне разрешили поговорить с их лордом. Второй всадник занимался тем, что глубоко всаживал в землю жезлы, на каждом из которых сверху имелся пучок меха или перьев. Херрел, указав на них, пояснил, что они удержат в своих границах лошадей так же верно, как и любая ограда, и что мне придется отправиться пешком.
Вот так я и шел между ними, как пленник, в сумрак этого мрачного леса. Я не позволял своей руке опускаться к ножнам меча. Теперь мне требовалось быть вдвойне осторожным, хотя я и не ощущал в них волн ненависти, которые вызывал в людях Долин мой внешний облик, или как это постоянно происходило в лагере Имгри.
Среди деревьев идти пешком оказалось совсем не трудно. По сути дела мы шли по тропе или узкой дороге, достаточно широкой для одного всадника и такой истоптанной, словно этой дорогой пользовались уже много лет. К счастью, мои ноги
Но что меня действительно поразило — так это тишина леса; единственными его звуками были топот лошадиных копыт; не чирикала ни единая птичка на ветках, не замечал я и каких-либо признаков жизни, следов — вообще никаких следов, даже — звериных. Зелень была чрезвычайно темной окраски, и еще никогда до этого я не видел деревьев со стволами такой толщины. Кора у них была черного цвета и в глубоких трещинах.
Дорога, по которой мы следовали, часто петляла, делая повороты, уклоняясь от встреч с этими стволами.
Сколько времени мы так двигались — не имею ни малейшего понятия. Мои два проводника сдерживали своих коней до скорости пешехода, в то время как вокруг нас царила тишина, а свет становился все более и более сумрачным. Дважды мы проходили мимо камней, вздымавшихся вертикально вверх, и это не были обычные выступы породы — столбы были высечены рукою человека.
Верхние их части несли на себе резьбу прямо-таки дьявольского искусства — я говорю дьявольского, потому что эти скульптуры, целиком высеченные из камня, нагоняли ужас на смотревшего. Одна из них представляла собой голову или, скорее, череп, с огромным клювом, настолько огромным, чтобы устрашить любого проходящего мимо. Клюв был чуть приоткрыт, как будто птица собиралась схватить любого неосторожного. И еще в ней было что-то от мордастой рептилии. Отверстия, оставленные для глаз, имели вкрапления, уходившие внутрь на такую глубину, что я не мог понять, есть ли там внутри драгоценные камни или нет (хотя каким образом здесь, куда совсем не проникал солнечный свет, могло что-нибудь сверкать, оставалось для меня загадкой). Знаю лишь, что эти красные провалы с безграничной свирепостью следили за мной.
Ни один из моих спутников даже не взглянул на этого смутно вырисовавшегося стража. Не обратили они внимания также и на второго. Вместо клюва и рыла рептилии второго увенчивала голова мертвеца, напоминавшая череп людей моей расы. Существо это внушало даже большее отвращение, выглядя так, словно подверглось длительному разрушению: полоски сгнившей кожи прочертили скулы и подбородок, от носа осталась только половина. Но глаза желтого цвета сохранились.
Я не издал ни звука, когда мы проходили мимо этих стражей, потому что решил, что не выкажу своим спутникам ни намека на то, что нахожу странным в этом лесу. И чтобы сохранить чувство собственного достоинства, я должен был под внешней невозмутимостью и выдержкой скрывать внутреннее беспокойство.
Миновав стража с черепом, мы сделали по крайней мере пять поворотов, когда Херрел наклонился вперед и взмахнул рукой таким жестом, как будто хотел расчистить проем двери от скрывающих его перевитых побегов растений, чтобы вновь выпустить нас на божий свет.
И дальше лес разбежался в стороны, словно войска, совершающие маневр на окружение, сходясь вдалеке, у самого горизонта, в новую непроходимую преграду. А прямо перед нами открылась полоска свободной земли шириной не больше любого виденною мною поместья в Долинах. Низкие каменные стены отделяли ухоженные поля от пастбищ, где паслись лошади той же породы, что и те, на которых скакали Херрел и его товарищ. Чуть дальше к западу что-то голубело — небольшой пруд или озеро. Рядом с водой стояло странного пила строение — первое за все время моего пребывания в Пустыне, которое не производило впечатления развалившегося и заброшенного.