Григорий Распутин
Шрифт:
Вероятно, так же помышлял о сыне его отец Ефим Яковлевич, которому единственный наследник мужского пола должен был стать опорой в большом хозяйстве, но не стал, и отношения сына и родителя явно не сложились. Сам Распутин в своем «Житии» версию о том, что он не любил крестьянский труд, отвергал и называл другую причину своих странствий. «Вся жизнь моя была болезни. Всякую весну я по сорок ночей не спал. Сон будто как забытье, так и проводил все время с 15 лет до 28 лет. Вот что тем более толкнуло меня на новую жизнь. <…> Киевские сродники исцелили, и Симеон Праведный Верхотурский дал силы познать путь истины и уврачевал болезнь бессонницы. Очень трудно это было все перенесть, а делать нужно было, но все-таки Господь помогал работать, и никого не нанимал, трудился сам, ночи с пашней мало спал».
Но одна помощница
Беспокойство нарастало. Отец мрачнел, избегал разговоров даже с близкими.
Душа терзалась».
А потом произошла встреча.
«Как-то раз, возвращаясь с мельницы, куда отвозил зерно, отец подвез молодого человека. Разговорившись с ним, узнал, что попутчик – студент-богослов Милетий Заборовский. Спросил у него совета, что делать, рассказал о видениях. Тот просто ответил:
– Тебя Господь позвал.
Господь позвал – ослушаться грех».
По другой версии человеком, который встретился Распутину на тракте, был епископ Сергий (Страгородский), возвращавшийся из Японии. Но скорее всего обе эти встречи из разряда легенд. Во всяком случае в 1919 году, когда Матрена Распутина еще не занималась писанием мемуаров в соавторстве с доброжелательными журналистами, а давала свидетельские показания судебному следователю по особо важным поручениям при Омском окружном суде Н. А. Соколову, она говорила так:
«В жизни моего отца, когда я была еще маленькой девочкой, что-то произошло, что изменило совершенно всю его, а впоследствии и нашу жизнь. Раньше отец жил, как все крестьяне, занимаясь хозяйством. Вдруг он оставил семью и ушел странствовать. Должно быть, что-то произошло у него в душе: он перестал пить, курить и есть мясо и ушел из дома. Я думаю, что на него так воздействовал известный в наших местах странник Дм. Иванович Печеркин, родом из деревни Куличи (верст 300 от Тобольска). По крайней мере перед уходом отца Печеркин у нас был, и они ушли тогда вместе с отцом. Я помню, когда отец вернулся домой, мама не сразу его узнала.
Приблизительно это было в 1905 году».
О Дмитрии Печеркине, спутнике Распутина в его паломничествах, писал и жандармский генерал А. И. Спиридович, неплохо знавший и самого Распутина, и его дочь. Рассказ Спиридовича ценен тем, что он подтверждает частичную подлинность показаний Матрены:
«…в этот-то период он (ее отец. – А. В.) очень сдружился с неким Димитрием Печеркиным, искавшим путей к спасению и ушедшим впоследствии совсем на Афон. Тогда, как рассказывала мне одна из дочерей Распутина, вернулся он однажды с поля очень взволнованный и рассказал домашним, что ему только что было в поле видение. Явилась Богородица, благословила его и исчезла… Распутин отыскал Димитрия, рассказал и ему о видении, и оба они решили идти в Верхотурье, поведать о случившемся блаженному Макарию. Вернувшись, Распутин передал семье, что блаженный Макарий объяснил явление Богородицы, как указание на то, что Григорий создан для большого дела и дабы укрепиться духовно, он должен сходить на богомолье на Афон. Распутин и Печеркин решили идти на Афон. Сборы были недолги и скоро два друга, с котомками за плечами и посохами в руках отправились в дальний путь».
«Решение оставить дом далось отцу нелегко. Но ослушаться – еще тяжелее, – не то вспоминала, не то сочиняла Матрена. – Простояв ночь на коленях перед иконой Казанской Божьей Матери, отец сказал себе:
– Иду.
Моя бедная мама видела, что с отцом что-то творится. Но понять ничего не могла. Первое, что пришло в голову – отец разлюбил ее.
Отец не делился
Сказала:
– Поторопись.
Об этом мне рассказала сама мама в один из приездов в Петербург к нам с отцом. Я, совсем девочка, тогда была уверена, что мама рассказывает мне об этом, чтобы показать – она разделяла стремления отца.
Мама была доброй женщиной, очень терпеливой. Она всегда уважала отца, сносила все тяготы, связанные как с жизнью вместе с ним, так и с разлукой».
И в воспоминаниях Спиридовича, и в показаниях Матрены Распутиной, очевидно, нарушена хронология: религиозный поворот, хождение по монастырям и отказ от мяса, вина и табака – все это было намного раньше, а паломничество на Святую гору, напротив, позже как минимум лет на десять. Так, Дмитрий Печеркин рассказывал на следствии, что ушел на Афон в 1902 году. А Распутин в своих показаниях Тобольской консистории в 1907 году говорил о том, что ходить по монастырям начал 15 лет назад, то есть приблизительно в 1892-м. Но существенна здесь не последовательность событий, а самый их факт.
«Несомненно в жизни Распутина, простого крестьянина Тобольской губернии, имело место какое-то большое и глубокое душевное переживание, совершенно изменившее его психику и заставившее обратиться ко Христу», – писал следователь Чрезвычайной комиссии при Временном правительстве В. М. Руднев.
Воровство и изгнание, душевное томление, духовная жажда, небесное знамение, страх, желание вырваться из обыденного крестьянского круга, пытливость, лень, любопытство, призвание, последовавшие одна за другой смерти первых трех детей и желание вымолить жизнь для следующих – что было истинной причиной или же причинами его поворота, утверждать однозначно невозможно. Главное, что в какой-то момент своей жизни Распутин принялся странствовать и после нескольких не очень продолжительных паломничеств стал уходить из дома далеко и надолго.
Сначала он ходил в сибирские и уральские монастыри – Абалакский и Верхотурский, и, судя по материалам Смиттена, после возвращения из первого паломничества показался односельчанам странным. Один из них вспоминал, что «возвращался он тогда домой без шапки, с распущенными волосами и дорогой все время что-то пел и размахивал руками». Другой показывал: «На меня в то время Распутин произвел впечатление человека ненормального: стоя в церкви, он дико осматривался по сторонам, очень часто начинал петь неистовым голосом». Еще один житель Покровского Картавцев (тот самый, у кого украли лошадей) утверждает, что Распутин стал каким-то глуповатым, после того как Картавцев его избил. Опять-таки выстроить хронологию этих событий и сказать наверняка, что чему предшествовало, да и было ли на самом деле так – довольно сложно. Несомненно то, что он жил совсем иначе, чем большинство его нестранствующих односельчан, но при этом Григорий Распутин был и не вполне обычным странником. Как правило, люди такого образа жизни не имели ни семьи, ни дома. Классический пример – Лука из пьесы Горького «На дне», а еще раньше – Иван Северьянович Флягин из лесковского «Очарованного странника». В жизни Распутина сочетались и домовитость, и бездомность. Он никогда не забывал о семье и был по-своему заботливым отцом и мужем, всегда помнил о том, что у него есть дом, и в этом дом возвращался. Этому же он учил и других.
«Странничать нужно только по времени – месяцами, а года чтобы или многие годы, то я много обошел странноприимен – тут я нашел странников, которые не только года, а целые века все ходят, ходят и до того они бедняжки доходили, что враг в них посеял ересь – самое главное осуждение, и такие стали ленивые, нерадивые, из них мало я находил, только из сотни одного, по стопам Самого Христа. Мы – странники, все плохо можем бороться с врагом. От усталости является зло. Вот по этому поводу и не нужно странничать годами, а если странничать, то нужно иметь крепость и силу на волю и быть глухим, а иногда и немым, то есть смиренным наипаче простячком. Если все это сохранить, то неисчерпаемый тебе колодезь – источник живой воды», – писал он в своем «Житии опытного странника», книге, которую одни исследователи щедро цитируют как подлинный документ распутинской жизни, а другие игнорируют.