Гримуар

Семилетов Петр Владимирович

С тех пор в Диме начал смутно проклевываться дополнительный повод навести порядок на чердаке. Разбирая книги дяди Егора, он среди прочих наткнулся на сталинских времен сборник статей разных маститых художников, без обложки, но с уцелевшим оглавлением. Местами промасленные страницы с бурыми, зелеными отпечатками пальцев в краске, с карандашными пометками и зарисовками, несли в себе волшебство — и немного пахли соснами, хотя то слабо отдавало растворителем «Пинен». Видно было, что книга прошла не через один десяток рук и быть может долго обитала в библиотеке какого-нибудь художественного вуза.

Листая, Дима

зацепился за строчку в статье Юона: «бумазея должна выглядеть мягкой, распушенной», и понял, что ему надо рисовать, но сначала узнать, что же такое эта бумазея, а Маша объяснила — такая плотная ткань из хлопка, и Дима попросил пощупать пример, но такового не оказалось, а может? А может там, на чердаке?

Ибо мешки с одеждой дяди уже закинули на чердак, внизу они мешали, а так люк открыли и пропихнули.

Наступила середина лета и отпуск, Слободские дневали на Чоколовке и помогали в ремонте, а ночевали на Мичурина — ночей будто не существовало, закрывали глаза, а открывали уже утром, и снова ехали на Чоколовку, где словно цапли вышагивали по заляпанным краской газетам.

Маша пыталась вяло наводить порядок и в новом гнезде. Однажды она полезла под кровать и вытащила оттуда тяжелый утюг, который надо ставить на печку и нагревать, выкатила гантели, засунулась еще глубже и на свет божий явились подшивки перевязанных шпагатом журналов «Наука и религия» да «Химия и жизнь».

— А «Техники молодежи» там нету? — поинтересовался Дима.

— Полезь сам и поищи. С меня хватит, — Маша поднялась сначала на колени, потом вся, и стала чистить блузку и штаны от пыли.

Дима приподнял свесившееся одеяло, лег на пол спиной и запустил под кровать правую руку. Вскрикнул и тут же выдернул, и обхватил указательный палец левым кулаком. Разжал — кровь.

— Черт, порезался.

— Об что?

Не ответив, Дима неловко вскочил и побежал на кухню, к раковине, открутил кран и подставил палец под воду.

Маша уже несла перекись и бинт.

Потом долго искали фонарик. Фонарик вспыхнул и скоро погас, но удалось выгрести из-под кровати, вместе с грубой бандерольной бумагой, толстые осколки стекла, осмотрев которые супруги пришли к выводу, что это был шар. Но не елочный. Хотя и примерно такой же размером. Как если бы человек хотел удержать воду в сложенных ладонях, а туда как раз уместился шар. Осколки лежали под кроватью завернутые в ту бумагу, и когда Дима шарил рукой, развернул и поранился.

— Почему разбитый шар просто не выкинули? — спросила Маша.

— А я знаю? Может он ценный. Хотел потом склеить.

— Зачем моему дяде такой шар, как ты думаешь?

Решили пока тоже не выбрасывать, а положили в сервант на нижнюю полку, тоже кстати неразобранную.

За всеми хлопотами лишь пару раз выбирались в ботсад, хотя вот же он, под боком — можно перемахнуть через собственный забор и оказываешься в березовой роще. Но Слободские выходили на улицу, топали к перекрестку, где стоял один из двух на весь район таксофонов, и восходили наверх по другой, узенькой улице, что завершалась дыркой в ботсадовской ограде — не дырка, проем на месте выпиленных ножовкой металлических прутьев. За ними была травяная площадка меж двумя рощицами лещины, а впереди, за аллеей, приподнятое плато с огромной поляной, обнятой березняком.

Оттуда супруги отправлялись или налево, в

участок хвойных, до обрыва а потом чуть назад и возвращались через другую дырку, или сворачивали направо, там дорога шла в небольшом овражке, среди берез, терновника и кустов барбариса. Этот овраг казался искусственным, и в самом деле, когда об этом зашла речь вслух, проходивший мимо — о чудо случайности — пожилой мужчина, художник с повешенным через плечо этюдником — пояснил, что это земляные валы, сохранившиеся от бывшего здесь Зверинецкого форта.

Потом еще открылось интересное — в усадьбу на Мичурина постучались ученые и поведали, что ищут в горе пустоты методом магнитного резонанса, ибо в нескольких участках отсюда расположен вход и исследованная часть Зверинецких пещер, таких же древних, как Лаврские, а может еще старше, и там найдено множество человеческих останков — на вопрос Маши, покоятся ли останки на прежнем месте, ученые не ответили, а потом оказалось, что метод магнитного резонанса не получается, ибо здесь какая-то локальная магнитная аномалия. Она заинтересует аномальщиков — ну, в смысле тарелочников и экстрасенсов — из близлежащего Института Проблем прочности, возле входа в ботсад, знаете? Там целая секция по изучению. Они такими делами как раз интересуются. А у нас ничего не получается. Мы сейчас еще пойдем в ботсад, в розарий, там вода в фонтане куда-то уходит, хотим определить площадь пустот. Да, пещеры идут под землей аж туда. Они весь сад пронизывают лабиринтом.

— А у наших соседей аномалия есть? — спросила Маша.

— Мы к одним не смогли попасть, никто не открыл, а к другим еще не успели.

На прощание один из ученых дал телефон некой Ирины Кузнецовой, которая из секции.

И вечером у Слободских появился резон с соседями завести знакомство, вернее так, наметить — пойти к ним спросить, ловит у них телевизор или нет. Ведь в чем заковырка? Если у дяди Егора телевизор не может ничего принимать из-за магнитной аномалии, то зачем ему телевизор и антенна?

— Он пробовал, но сдался, — предположил Дима.

— Тогда он спрятал бы телевизор подальше.

— Почему? Всё как у людей.

— Типа, к нему приходят люди, и задают вопрос — а чего у вас телевизора нет? И он чтобы не отвечать каждый раз, оставил стоять как есть?

— Ну вроде того.

Заборы соседей подымались по склону кривыми деревянными зубьями дракона. За ними Слободские время от времени видели самих соседей — здоровкались, махали друг другу руками, но большей частью просто отмечали их присутствие. Есть жизнь за забором. К тому же, стоит человек раком, к тебе тылом, редиску из грядки вырывает — не будешь же его приветствовать!

Вместо того, чтобы дожидаться случайной встречи, Маша пошла знакомиться с соседями естественным образом, вечером, через калитку. Дима остался дома, он был стеснительный и надел свитер. Еще и мерзляк! Впрочем, похолодало. Маша отправилась к тем, с кем чаще всего здоровалась через забор.

— Так вы племянница Егора Викторовича? — спросила пожилая женщина в синем спортивном костюме. Валентина Георгиевна посочувствовала Маше, дядя ее был человек тихий и вежливый, а телевизор у них ловит хорошо, если надо одолжить спички или соль заходите, а вот на участок может зайти мальчик Юра, так гоните его, он сумасшедший, и ни в коем случае не пускайте в дом.