Гринвичский меридиан
Шрифт:
Услышав сигнал к штурму, они поняли, что пришел их последний час. Однако, не тратя времени на раздумья о ближайшем будущем, схватили оружие и, уже не скрываясь, встали в амбразурах окон, поливая свинцом окрестности и стараясь угробить как можно больше народу. В какой-то момент воздух разорвали на части пулеметные очереди, которые шли во всех направлениях, симметрично, параллельно, вкривь и вкось. Но в тот миг, когда Тристано нагнулся, чтобы схватить новую обойму, с мимолетной мыслью, что успеет справиться, одна из пуль — более меткая, чем остальные, — ударила его в левый висок, прошила мозжечок, разорвала аорту и застряла в правом легком. Тристано рухнул
Увидев это, Джозеф ринулся к нему под грохот пальбы, констатировал смерть, приподнял труп и вытащил из-под него пистолет-пулемет. Затем подхватил тело Тристано под мышки, мощным рывком придал ему вертикальное положение, выставил перед собой в окне, словно щит или эмблему, и начал бешено палить с обеих рук, полосуя пространство огненными трассирующими очередями, — так размахивают в ночной темноте красными светящимися жезлами, подавая условные знаки. Джозеф стрелял веером, сметая все живое, и положил еще немало солдат. Но кончилось тем, что кто-то выпустил пулю 38-го калибра модели Special Metal Piercing, с титановой сердцевиной в тефлоновой оболочке, и эта пуля пробила в обеих грудных клетках — Тристано и Джозефа — широченную дыру диаметром с долгоиграющую пластинку. Через четыре или пять секунд один из офицеров ворвался в зал, предварительно изрешетив его последней, совершенно излишней автоматной очередью, которая вдребезги разнесла радиопередатчик.
Подзорная труба Гутмана была недостаточно мощной, чтобы он мог разглядеть сцену во всех деталях. Он приказал капитану подойти к острову лишь после того, как увидел победоносную фигуру офицера в обрамлении оконной рамы, точно парадный поясной портрет. На пляже его ждал Бак.
— Там их было всего двое, — доложил он, помогая Гутману выгрузить на берег его центнер веса, — я разослал людей обыскать окрестности, чтобы найти Кейна и остальных, если таковые имеются.
— Может, им удалось сбежать? Вы нашли свои документы?
— Я осмотрел верхнее помещение, там нет ничего интересного.
— Но есть еще и подвалы, — изрек Гутман, воздев палец.
— Для этого я ждал вас. А пока что велел забаррикадировать все люки, на случай если кто-то сидит внутри.
— Хорошая мысль, — одобрил Гутман, — но теперь у нас полно времени.
Он громко пыхтел на ходу. Вокруг валялись трупы наемников, застывшие в самых разнообразных позах. Гутман и Бак обходили их стороной.
Пока уцелевшие солдаты прочесывали остров в поисках новых мишеней, их пострадавшие собратья сбились на первом этаже здания, перевязывая раны и болтая; они сидели вокруг молоденькой пальмы, чьи листья и ствол, и без того черные от смазки, теперь украсились вдобавок шальными пулями и порезами, которые превратили деревце в элемент городского, где-то даже индустриального, пейзажа, почти лишив его растительной сущности.
Гутман отказался карабкаться на второй этаж по лестнице. Бак собрал здоровых солдат и велел им соорудить нечто вроде лебедки на талях, с помощью которой толстяка и доставили наверх. Войдя в зал, Гутман наклонился и стал разглядывать трупы.
— Вы их знали?
— Не так чтобы очень, — ответил Бак. — Однажды, лет пять-шесть назад, работал с ними вместе.
— Ну, сегодня вы тоже с ними поработали, — ухмыльнулся Гутман.
— Можно и так сказать, — ответил Бак.
Гутман отошел от мертвецов.
— Надо бы прибрать здесь.
Бак дотащил Джозефа и Тристано до двери и выбросил вниз; при падении они получили множественные переломы, правда, посмертно. Гутман неторопливо обходил зал, осматривая мебель, приподнимая драпировки,
— Ну, что теперь? — спросил Бак.
— Торопиться некуда, — сказал толстяк. — Ох, до чего же хорошо дома!
Однако Байрон Кейн, находившийся в шести метрах под ним, так не думал.
31
— Значит, новый паззл — это вы? — спросил изобретатель, открыв глаза.
Они проспали ночь на полу возле его машины, завернувшись каждый в свое одеяло, на расстоянии полуметра друг от друга; эта нейтральная полоса заменила им меч или ягненка — гарантов средневековой непорочности. Устраиваясь накануне вечером на ночлег, и Вера, и Кейн, разумеется, мысленно прикинули, что может подумать другой о возможности сексуальной связи между ними. Всецело поглощенные воображаемой картиной этих отношений, они как-то позабыли воплотить их в реальность; каждый решил предоставить инициативу соседу. Результатом явились только тщетные умозрительные построения и ничего больше. Замурованные в собственных телах, они ограничили их смутным взаимным вожделением, а потом и вовсе заснули оба, каждый в своей сторонке и своим сном, таким крепким, что его не нарушило даже ночное вторжение Рассела. Проснулись они довольно рано, как раз перед высадкой наемников.
— Мне приснился сон, — сказал Кейн, открыв глаза. — Трудноописуемый.
Он нашарил спички, зажег свечу и взглянул на Веру. Она лежала на боку, лицом к нему, с широко раскрытыми глазами. Кейн слегка приподнялся, сунул руки под спину и размял поясницу, потом снова лег и завозился под одеялом. Ему совсем не хотелось вставать.
— Так что это за сон? — спросила Вера.
И тут наверху, над ними, грянул бой: оглушительно, непрерывно и ожесточенно застрочили автоматы, им отвечало эхо других выстрелов, казалось, более отдаленных и еще более многочисленных. Кейн вскочил на ноги с энергией, совершенно неожиданной для человека, целиком состоявшего из самокопания, ложных симптомов и надуманных страхов.
— Ну-ка, помогите мне, быстро!
И пока над их головами расцветали децибелы, все более мощные и упорные, они собрали у двери, ведущей к трапу на первый этаж, все увесистые и тяжелые предметы, найденные в подвале, — иными словами, не так уж много: несколько балок, кирпичи и ящики с личными вещами Кейна. К удивлению Веры, изобретатель торопливо повыдергал провода, соединявшие его машину с черным кубиком на полу, и сбросил вниз, точно верхнюю часть спиленного ствола, высокий, грузный цилиндр древовидной формы, чьи разнокалиберные ветви скрутились и треснули при падении. Кейн пинками сбил уцелевшие отростки, еще торчавшие из боков аппарата, и они с трудом подкатили чугунную громадину к двери, окончательно заблокировав ее.
Сооруженная баррикада слегка приглушала внешний, все нарастающий грохот; выстрелы и разрывы сливались в одно неумолчное крещендо, которое тем не менее могло прерваться в любую минуту. Груда предметов, заваливших дверь, свела к минимуму звуковой объем сражения, превратив его в фоновую музыку. Вера и Кейн снова улеглись под свои одеяла, на сей раз почти рядом, но все-таки не совсем: неожиданные обстоятельства внезапно сблизили их, хотя пока еще не заставили слиться в объятии. Кейн сходил в чулан за сигаретами и опять лег возле Веры.