Гроб на колесиках
Шрифт:
– Ну... как... ты? – спросил я, отыскивая слова в царящем у меня в голове беспорядке. Мир перед моими глазами постепенно собирался из кусочков.
– Нормально. Я приземлилась на что-то мягкое! – Настин голос звучал так же очумело, как и мой.
– Угу! Я приблизительно догадываюсь, что это было, – прохрипел я и внезапно заметил, что прямо на нас несется Рожа – Костяная Кожа. Громадная, лысая, она уже нависла над нами...
Я даже не завопил, потому что вопить было уже поздно. И
«Интересно, те, кого пожирает Рожа, тоже становятся мертвяками? Хотя как может стать мертвяком тот, от кого ничего не осталось?» – задумался я.
Я всегда почему-то в неподходящие минуты размышляю о всяких неподходящих вещах. В школе меня даже дразнили из-за этого «профессором», хотя, при чем тут профессор, я ума не приложу.
Настя завизжала – кажется, она тоже заметила Рожу. Подпрыгивая на кочках, гигантская отрубленная голова уже распахнула свой мягкий беззубый рот, но тут земля содрогнулась от могучего рева:
– Не трогай их, голова! Они мои!
Лежа на асфальте, я животом ощутил вибрацию этого рева. Мне даже почудилось, что слова эти прошли сквозь меня.
Едва раздался этот рев, город замер. Время словно остановилось. Ограда кладбища зашаталась. Виселицы и гильотины заходили ходуном. Трамвай тринадцатый номер подпрыгнул на стрелке. Горбун с красными глазами треснулся лбом в стекло, отчего оно покрылось трещинами еще больше. Даже наша Многоэтажка на Тиранозавриных Лапах, не боящаяся ничего и никого, присела в тревоге.
Не докатившись какого-то полуметра, Рожа – Костяная Кожа подскочила, как мяч, с громким чавканьем перепрыгнула через нас и, спружинив лысой макушкой об асфальт, покатилась дальше. Я успел заметить, что физиономия у нее была обескураженная.
3
Мне пришлось долго колотить кулаком в дверь кухни, прежде чем Ягге открыла. Они с Вурдиком сидели за столом и пили чай. На столе, справа от хлебницы, лежал мушкет, а рядом была насыпана горка серебряных пуль.
– Что вы тут забаррикадировались? На палку закрылись? – спросил я.
– Не на палку, а на мою деревянную ногу! А не открывали мы тебе, потому что думали, что ты Карамора! – уточнил Вурдик.
– Какой Карамора? – озадачился я.
Ягге насмешливо фыркнула, а дед смутился.
– Тут из пятого измерения к нам Карамора прорвался, вот мы и заперлись от греха подальше. Ты что, не видел на двери записку? – буркнул он.
– Не-а, не видел. Наверное, ее Карамора унес, – сказал я.
– Вот паразит! Какое хамство с его стороны уносить чужие записки! – возмутился Вурдик.
– А что,
Ягге снова прыснула, а Вурдик побагровел. Я понял, что снова ляпнул что-то некстати.
Я прислушался. Со стороны комнаты Утопленника доносился неприятный железный звук, будто там точили ножи. Из этого я заключил, что зловещий Карамора засел где-то в тех краях. Утопленник, разумеется, по этому случаю поспешил ретироваться. Он не любит, когда начинает пахнуть жареным.
Пропустив вперед Настю, я следом за ней проскользнул на кухню и запер дверь. Новоприбывшая робко стояла посреди закопченной кухни и смотрела то на стены, которые сплошным ковром покрывали высушенные травы, то на Ягге с Вурдиком.
Заметив Настю, дедушка Вурдик расплылся в самой радушной и саблезубой из своих улыбок. Вообще-то Вурдик ничего, добрый, но вот улыбочка у него... сами понимаете, какая улыбочка может быть у сына вампирши и циклопа. Почувствовав, что девочка начинает дрожать мелкой дрожью, я ободряюще положил ей на плечо руку.
Держась за поясницу, Ягге исподлобья рассматривала Настю. В серых глазах отставной богини поблескивали внимательные лукавые крапинки.
– Чу-чу, русским духом пахнет! Каким ветром к нам занесло? – скрипуче спросила Ягге.
– Это ваша новая внучка! Настя Чурилова. Мы встретились на мосту, – представил я ее, избегая упоминать, при каких обстоятельствах.
Крапинки в глазах у Ягге загорелись чуть ярче. Кажется, Настя ей понравилась. Мудрая бабка сразу видела человека до самого сердца. Недаром дедушка, когда на него находила ласковая стихия, называл ее «моя пророчица».
– Новенькую внучку нам привел? Ишь ты поди ж ты, какая хорошенькая! – воскликнула старушка.
Настя смущенно опустила голову.
– Ишь ты, застеснялась, застеснялась, пичужка! – залучилась улыбчивыми морщинами Ягге. – Садись обедать! Не боись, родная, тут тебя никто не обидит и в обиду не даст!
Дедушка Вурдик тоже засуетился, стал доставать чашки, загремел крышками кастрюлек.
– Будешь пить чай с красными котлетками? Кирюха, приглашай гостью к столу! Чего встал, как столб?
– Лучше просто чай, без котлеток, – быстро поправил я, пока Настя не успела согласиться.
Как я уже говорил, Вурдик был наполовину вампиром, и вкусы у него были соответствующие. Я предпочитал вообще не выяснять, где он пополняет запас своих котлеток. Так было гораздо спокойнее. «Меньше знаешь – лучше спишь», – рассуждал Утопленник.
– Не хотите моих котлеток – и не надо. Мне больше достанется. – Вурдик слегка обиделся, а Настя удивленно оглянулась на меня. Я шепнул ей, что после все объясню.