Гробница Наполеона
Шрифт:
Прасковья Федоровна следом, со словами:
— Вы так думаете?
— А разве нет?
— Взять меня. Я бы не прочь жениться. Но девки какие-то попадаются… Потребительницы! Точно! Сплошь потребительницы!
— Да что вы говорите? — с живейшим интересом откликнулась Прасковья Федоровна.
— Я же замучаюсь удовлетворять их постоянно растущие потребности! Похоже, здесь тоже никого.
— Да. Пусто. Разве что за занавеской?
— Ну, это мы уже проходили.
И Валентин Борисюк подошел к окну и смело отдернул портьеру.
— Вот
— Но зачем?
— Как это зачем? Сбежать захотела! Как я ее понимаю!
— Но ведь входная дверь заперта!
— Нет, Грушин — это нечто! — покачал головой Валентин. — Не устаю ему удивляться! Ну как он пронюхал?
— Пронюхал о чем?
— Да так. Ни о чем… — спохватился молодой человек. — Мне в этом году исполнилось двадцать восемь лет. А вашему мужу?
— Тоже. Двадцать восемь.
— Скажите, пожалуйста! Вот я. Школу окончил с золотой медалью. Институт с красным дипломом. Компьютер знаю как свои пять пальцев! В рекламном деле дока! А ваш Сид? Он что делал?
— Он… Школу закончил, это точно. Я видела его аттестат о среднем образовании. Там сплошь «удовлетворительно». Кроме физкультуры.
— Ну вот! — с откровенным торжеством сказал Валентин. — Почему же вы на него клюнули? Пардон.
— Как бы вам это объяснить… — и Прасковья Федоровна тихонько вздохнула: — Боюсь, что с вами мне было бы скучно.
— Что-о?!
Борисюк откровенно обиделся. Скажите пожалуйста! Ей было бы скучно с человеком, имеющим высшее образование и диплом об окончании музыкальной школы! Разбирающемся буквально во всем и способном поддержать разговор на любую тему! А с Сидом не скучно! Да у него лексикон, как у аборигена! Из племени людоедов! Он же примитив!
— Вы меня не так поняли, — поспешно сказала Прасковья Федоровна, которая сообразила, что сболтнула лишнее. — Для этого развлечения вы не годитесь…
— Ах, вот оно что! Для секса то есть?
— Нет, вовсе нет! Ах, пойдемте в другую комнату!
— Что? Есть и другие?
— На втором этаже две комнаты для гостей, каминный зал, кабинет хозяина, и… все?
— Я заметил еще одну дверь, — мрачно сказал Валентин.
— Боже! Кладовка! Она вполне может быть там!
— Забралась в кладовку, чтобы повеситься? А почему именно в кладовку?
— Вы не знаете Киру!
— Да уж… Она показалась мне странной.
— Нет, вы как хотите, а в кладовку я не пойду!
— Куда же вы пойдете?
— Я… подожду вас в каминном зале. Уверена: Киры нет на этом этаже.
— Ну, как угодно. Мне, признаться, тоже неохота лезть в кладовку, но делать нечего. Для очистки совести.
Они вместе вышли из зеленой комнаты и двинулись по коридору. Писательница по-прежнему опиралась на руку своего спутника.
— Не бросайте меня надолго! — жалобно сказала Прасковья Федоровна в дверях каминного зала. Длинные серьги жалобно звякнули. — Мне страшно!
— А вы мужа позовите. Вон он у вас какой…
И, не
Беременна она или блефует? Нет, врешь! Его голыми руками не возьмешь! Интересно, а смог бы он, Борисюк, как Сид? Жениться на женщине, годящейся в матери? На богатой женщине, что существенно меняет дело!
Размышляя над этим, Валентин подошел к кладовке и потянулся к дверной ручке…
…Даниил Грушин тем временем прошел в помещение на первом этаже, где находился бассейн. Небольшой, причудливой нестандартной формы, пол почти вровень с бортиком, а дно выстлано плитками зеленого цвета. Размяться в нем как следует в мощном, летящем кроле не удастся, но окунуться после жаркой сауны и почувствовать себя наверху блаженства — здорово! Здесь были сумерки, по потолку так же, как и в гостиной, тянулись ряды крошечных лампочек, половину из которых Грушин, войдя, зажег.
Стало светлее. Артем невольно попятился. Показалось вдруг, что там, в зеленой воде, плавает Кира с петлей на шее…
— Никого, — раздался спокойный голос Грушина. — Тема, что с тобой?
— Так… Не по себе что-то… — и Артем потянулся к галстуку, пытаясь развязать узел. Надо снять это с себя… Удавку…
— Ты подумал, что Кира здесь?
— Хорошее место… — хрипло сказал Артем. И, стянув галстук, сунул его в карман пиджака. Подумав при этом, что давно пора снять и пиджак. Душно.
— Надо бы в сауне посмотреть. Пойдем.
— Сейчас.
Артему вдруг стало нехорошо. Замутило, колени задрожали. То, что здесь, в этом доме сегодня происходит, — кошмар, бред. Маньяк Грушин решил всех свести с ума! Но ведь он прав: надо что-то делать! Так больше нельзя!
Он присел на складной стул, стоящий возле бортика бассейна, и, не удержавшись, заметил:
— Хорошо живешь, Даня! Слишком уж хорошо! Огромный дом, бассейн, сауна…
— А тебе что мешает так жить? — ощерился Грушин. — Я в курсе: денег у тебя теперь больше, чем у меня. Я постепенно разоряюсь, ты богатеешь. Давно хотел спросить: почему ты дом не строишь? Не переедешь за город?
— Пробки, — пожал плечами Артем. — Рабочее время дорого.
— Брось! — рассмеялся Грушин. — В центре пробок не меньше! А я знаю, что ты землю в области купил. Будешь строить там офис. Аренда нынче дорожает, да и льготы в области больше. Вовремя ты подсуетился!
— Кто сказал? — оторопел Артем. Он не собирался делиться с бывшим партнером планами на будущее.
— Сорока на хвосте принесла.
— На твою сороку, которая пасется в моем огороде, скоро найдется сторож с ружьем.
— Холостыми пугнешь или всерьез?