Громыко. Война, мир и дипломатия
Шрифт:
Каковы были среднесрочные планы Москвы? Оставляя в стороне будущее Германии, вопросы о репарациях и военных базах союзников, это было:
дружественные СССР (некоммунистические) правительства Финляндии, Польши;
доступ к южным морям, к Черноморским проливам, обеспечение безопасности по всей западной границе.
Вопросы коммунистической идеологии вообще отодвигались на второй план. Сталин распустил Коминтерн и восстановил патриаршество в Русской православной церкви, был избран патриарх, церковная организация получила невиданную
В ответ Рузвельт пошел на удивительный шаг. Для демонстрации своей искренности он сообщил Сталину, что согласен признать западные границы СССР 1941 года, включая прибалтийские страны. Таким образом, проблема во взаимоотношениях СССР и союзников, которая должна была быть предметом ожесточенного торга, разрешалась на дружественной основе.
Первый акт драмы под названием «Встречи Большой тройки» состоялся на конференции в Тегеране 28 ноября — 1 декабря 1943 года. Ей предшествовала каирская встреча двух западных лидеров и Чан Кайши. В Каире Черчилль остался самим собой, попытался договориться с президентом о согласованных действиях на переговорах с «дядюшкой Джо», но Рузвельт уклонился от этого, чтобы не вызвать подозрений московского партнера. Конечно, Черчилль понимал, что президент задумал что-то свое и не хочет раскрывать карты.
В Тегеране Сталин приготовил Рузвельту уникальный прием, в чем отчасти ему посодействовала германская разведка, готовившая здесь операцию по уничтожению или захвату всей «тройки». Операцией руководил диверсант Отто Скорцени, именно он освободил смещенного и арестованного Муссолини и вывез его в Германию. Однако в Иране Скорцени повезло меньше, его группа была разгромлена советской разведкой, а ему удалось уйти.
Захваченных немецких агентов Сталин предъявил Рузвельту и Черчиллю и предложил президенту расположиться не в американском посольстве, которое было в километре от советского и английского, а в огромном советском (бывшем имперском), охранявшемся тремя кольцами пехоты и танков и граничившем с английским. Черчилль поддержал Сталина, и Рузвельт согласился. Между английским и советским посольствами соорудили брезентовый коридор, скрывший от посторонних глаз все перемещения лидеров.
Американцам выделили много больших помещений, заранее оснащенных звукозаписывающей аппаратурой. Но не стоит преувеличивать роль микрофонов и магнитофонов, так как успех советской дипломатии в Тегеране был обеспечен благодаря совпадению интересов Москвы и Вашингтона. Президент и вождь считали, что десанту через Ламанш (операция «Оверлорд») нет альтернативы на Средиземноморском театре. Рузвельт проникся к Сталину симпатией и называл его своим сотрудникам «человеком, высеченным из гранита» {120} .
Сын Лаврентия Берии Серго, девятнадцатилетний лейтенант, принимал участие в обеспечении технической операции. Он свидетельствует, что Сталин ежедневно час-полтора изучал материалы прослушивания и даже спрашивал у лейтенанта, знавшего английский язык, что тот слышит в интонациях Рузвельта или Черчилля, готовы ли они к уступкам по обсуждаемым вопросам.
В первый день переговоров
После обеда он предложил обсудить «польский вопрос», сказав, в частности, что «сильная Польша» необходима для европейского оркестра. Черчилль предложил традиционную английскую политику выстраивания балансов на континенте. Поскольку Германия подлежала расчленению, Франция тоже выпадала из центров силы, оставалась только Польша (подобно тому как в 1920 году Франция создавала Великую Польшу против Германии и Советской России).
Состоялся оживленный и местами очень едкий обмен мнениями. Англичане предложили западную границу Польши провести по реке Одер, то есть с захватом немецкой территории. Сталин не возражал, так как понимал, что таким образом будет компенсирована отходящая к СССР другая территория по «линии Керзона».
Здесь Идеи спросил: «Означает ли это линию Молотов — Риббентроп?»
Сталин, поняв, что ему хотят навесить обвинение, спокойно ответил: «Называйте это как хотите!»
Молотов назвал эту линию «линией Керзона», но Идеи снова возразил, что «имеются существенные различия».
Черчилль взял карту и показал по ней «линию Керзона» и фактическую границу 1939 года.
Иден прокомментировал: южная часть «линии Керзона» никогда не была точно определена. То есть у СССР отнимали Львов!
Американцы тоже достали свою карту, все встали и начали ее рассматривать.
Иден уточнил: «линия Керзона» должна пройти восточнее Львова.
Именно здесь прозвучал знаменитый обмен репликами.
«Львов никогда не был русским городом», — сказал Черчилль, адресуясь уже к истории Российской империи, когда действительно этот город входил в Австро-Венгрию.
«А Варшава — была», — ответил Сталин, и все поняли, на что он намекает.
Молотов принес свою карту и копию радиограммы Керзона 1920 года с предложением установить границу между Россией и Польшей по этническому принципу, в ней перечислялись названия населенных пунктов.
Черчилль сказал, что не намерен «поднимать шум из-за Львова», и, получив новое подтверждение Сталина о польской границе по Одеру, успокоился.
Вопрос о финской границе обсуждался менее горячо. Черчилль опасался, что русские присоединят всю Финляндию, однако Сталин уверил его, что не собирается этого делать, «если только финны не вынудят его сделать это».
Сталин не собирался отказываться от требования компенсаций за военный ущерб, Черчилль же всячески отговаривал его от этого.
Коснулись территориального вопроса. И здесь Сталин ничего не собирался уступать, но согласился взять северную область Петсамо (Печенга) взамен балтийского острова Ханко.
«Справедливый обмен», — заметил Рузвельт, который был явно на стороне Сталина, так как, верный своей стратегии, хотел прежде всего не позволить Черчиллю захватить европейское лидерство.
Здесь случился еще один обмен «боевыми» репликами. Черчилль сказал, что «мы не хотим оказывать какого бы то ни было нажима на Россию».