Громыко. Война, мир и дипломатия
Шрифт:
Дело зашло слишком далеко.
«Осторожный Громыко давно так не ошибался в своих оценках, — написал потом Добрынин, но сразу же переставил акценты. — Но главный просчет был допущен самим Хрущевым. Он не предвидел возможности внезапной резкой реакции США, и у него не было запасного сценария на такой случай. Б результате он был вынужден лихорадочно импровизировать по ходу бурных событий и оказался в опасной кризисной ситуации, которая сильно подорвала его позиции в мире и стране» {215} .
На следующий день, 23 октября, Хрущев ответил Кеннеди: американская блокада Кубы характеризовалась как агрессивные
В тот же день, подчеркнул Добрынин, в Москве был арестован Олег Пеньковский, полковник ГРУ, давно завербованный ЦРУ и МИ-6, благодаря информации которого американцы могли определить по данным аэрофотосъемки наличие на Кубе ракет. На крайний случай у него было два кодированных телефонных сигнала: первый — в случае прямой угрозы ареста, второй — в случае немедленной угрозы войны вследствие команды о ракетном ударе по США. Располагая всего несколькими минутами перед арестом, Пеньковский послал второй сигнал.
«Несколько ответственных сотрудников ЦРУ, которые все эти годы работали с Пеньковским, немедленно доложили о его аресте (о чем им стало известно по другим каналам) директору ЦРУ Маккоуну, но умолчали о сигнале Пеньковского насчет войны. Они взяли на себя большую ответственность, но полагались на глубокое знание своего подопечного, страдавшего преувеличенным самомнением» {216} . Впрочем, по другим данным, Пеньковский не передавал условного сигнала {217} .
24 октября все американские телеканалы сообщали, как советский танкер приближается к границе блокады, установленной заявлением Белого дома, за которой военные корабли США должны были задержать его, не останавливаясь перед применением оружия. Подойдя к этой линии, танкер не замедлил хода. Вся Америка застыла в ожидании и страхе. Однако огня не последовало, и корабль прошел дальше. Но больше советские суда не пересекали этой страшной линии.
В тот же день Кеннеди направил Хрущеву письмо, в котором упрекал того за дезинформацию о якобы «оборонительном оружии» на Кубе и предлагал вернуться к «прежней ситуации».
Надо признать, президент был шокирован. Объяснение этому можно найти в воспоминаниях Георгия Корниенко: «Воздействие этого психологического фактора на Кеннеди и его команду, безусловно, было значительно усилено тем, что размещение Советским Союзом ракет на Кубе осуществлялось не в открытую, как это делали в аналогичных случаях США, а тайно. Более того, не просто без огласки, но с принятием мер дезинформационного характера, вплоть до прямого обмана, что не могло, когда обман раскрылся, не восприниматься как свидетельство наличия в этих действиях какого-то злонамеренного умысла. Для президента эта ситуация оказалась тем более невыносимой потому, что он сам и его ближайшие помощники, будучи введены в заблуждение советской стороной, до последней минуты невольно обманывали американский народ, отрицая наличие советских ракет на Кубе, как это сделал, например, в своем выступлении по телевидению М. Банди 14 октября — в тот самый день, когда в результате полета У-2 над Кубой были зафиксированы бесспорные свидетельства строительства там ракетных баз, но данные аэрофотосъемки не были еще доставлены в Вашингтон и обработаны». По мнению одного из ближайших помощников президента Соренсена, если бы ракеты размещались открыто, то США «провели бы линию на ста ракетах и с большими фанфарами
24 октября был отдан открытым текстом приказ президента Кеннеди о переводе Стратегического воздушного командования США (в него же входили и ракетные силы) из состояния Defcon-З,в которое оно, как и все другие командования вооруженных сил США, было приведено 22 октября из обычного для мирного времени состояния Defcon-5,в состояние Defcon-2(впервые за послевоенную историю), что означало полную боевую готовность, включая готовность к ядерной войне.
Здесь начали действовать обе советские разведки. Резидент КГБ Александр Феклисов («советник Фомин») 26 октября дважды встречался с внешнеполитическим обозревателем телевизионного канала Эй-би-си Джоном Скали, имевшим тесные контакты с Дином Раском, и предупредил собеседника, что в случае агрессии против Кубы будет нанесен удар по американским войскам в Западном Берлине. Феклисов не был уполномочен высказывать такое, действовал из собственного понимания ситуации, но его слова были тотчас доведены до Белого дома. В результате Скали уполномочили передать Феклисову американские условия решения кризиса: СССР демонтирует и вывозит с Кубы ракетные установки под контролем ООН; США снимают блокаду и публично берут обязательство не вторгаться на Кубу.
Феклисов доложил об этом предложении послу Добрынину, но тот отказался подписывать телеграмму с этой информацией в Москву, ссылаясь на то, что МИД не уполномочил посольство вести переговоры. Дело в том, что Добрынин не знал о размещении ракет на Кубе, ибо эти сведения держались в строжайшей тайне; даже Громыко не счел возможным проинформировать посла.
В середине сентября ТАСС опубликовал заявление, фактически служившее «дымовой завесой»: «Советскому Союзу не требуется перемещать в какую-либо страну, например, на Кубу, имеющиеся у него средства для отражения агрессии, для ответного удара. Наши ядерные средства настолько мощны по своей взрывной силе, и Советский Союз располагает настолько мощными ракетоносителями для этих снарядов, что нет нужды искать место для размещения их где-то за пределами СССР».
Посольство руководствовалось этой информацией. Добрынин потом писал, что «они умышленно использовали своего посла вплоть до начала самого кризиса в целях дезориентации американской администрации в отношении намерений Москвы (хотя прямых указаний насчет дезориентации мне не давали). Такое поведение моих руководителей потрясло меня, когда я узнал о реальном положении вещей уже в ходе самого кризиса» {218} .
Заметим, что представитель ГРУ, корреспондент ТАСС в Вашингтоне Георгий Большаков, имевший тесный контакт с Робертом Кеннеди, тоже знал не больше посла.
Георгий Корниенко, бывший тогда советником-посланником, писал, что Хрущев «сильно надеялся», что Кеннеди проглотит «горькую пилюлю», ведь аналогичные по дальности американские ракеты уже были размещены в Турции, Италии и Англии.
Тогда Феклисов направил телеграмму за своей подписью начальнику внешней разведки КГБ А.М. Сахаровскому и стал ждать ответа.
В Гаване ждали бомбардировки американской авиацией с часу на час, правительство Кубы укрылось в бомбоубежище.
Сахаровский подтвердил получение телеграммы и просил повторить ее по мидовскому каналу. И снова Добрынин отказался подписывать телеграмму.