Грон. Трилогия
Шрифт:
Воин, стоявший за левым плечом капитана, шагнул вперед и одним движением меча перерубил веревку. Суммут рухнул на палубу. Командир склонился над ним и сунул в лицо свитки:
— Ты ведь посмеялся над этим, Суммут, и отправил купцов на корм акулам. Даже не стал выставлять их на торги на аккумском базаре.
Суммут повел глазами на болтавшиеся перед носом свитки, но не сумел сфокусировать взгляд. Командир сделал шаг назад и выпрямился. Потом окинул взглядом стоящих у бортов пиратов, вздохнул и негромко, но так, чтобы его слова услышали все, кто находился на палубах обеих «акул», произнес:
— Каждому да воздастся по делам
— Передай купцам, что мы выполнили нашу часть договора, Суммут.
Несколько мгновений стояла тишина, потом раздался всплеск от плавника всплывшей акулы. Командир сумрачно глянул в сторону команды Суммута:
— Этих следом. Так же.
Над палубой поднялся дикий вой, кое-кто пытался сопротивляться, но это кончилось тем, что вместо нескольких человек в воду полетели безногие и безрукие, но еще живые обрубки. Только Сассат по прозвищу Хвост Суммута — невысокий, но подвижный как ртуть и, по слухам, являвшийся причиной того, что в последнее время Суммут перестал захаживать к портовым шлюхам, — сумел вывернуться и, проскользнув под опускающимся мечом, прыгнул к капитану униремы. Сверкнул спрятанный нож, но тут же замер, остановленный рукой командира, перехватившего кисть Сассата и задержавшего острие на расстоянии ладони от своего горла. Противники застыли, глядя друг другу в глаза, потом командир начал медленно разворачивать руку с ножом к животу нападавшего. Сассат яростно завизжал, перехватил нож второй рукой, пытаясь остановить это неумолимое движение, но это ему не помогло. Ассат завороженно смотрел, как нож приближается к животу, разрезает рубаху, как Сассат, побледнев, пытается отодвинуться, потом изо всех сил втягивает живот, как нож рывком входит в тело и Сассат, за миг до этого снова закричавший, вдруг захлебывается собственным криком, а нож медленно ползет вверх, оставляя за собой сначала черную полосу, которая затем разваливается, выпуская в образовавшийся проем скользкие кишки. Командир на мгновение задержал руку, затем сделал какое-то движение, после которого Сассат обмяк и, прерывисто дыша, обвис на руке, все еще сжимающей нож. Неуловимым движением одной руки командир вышвырнул тело за борт. Ассат вздрогнул и закрыл глаза, а его губы сами собой прошептали:
— Хорки.
Некоторое время из-за борта слышались отчаянные крики, иногда переходящие в звериный вой, потом все стихло. Командир задумчиво посмотрел на лужи крови, залившие палубу у борта, медленно повернулся к помертвевшему Ассату:
— Сколько груд в твоей команде?
Ассат несколько мгновений с ужасом смотрел в повернувшееся к нему лицо, а потом сипло прошептал непослушными губами:
— Четыре.
— Кто еще, кроме тебя, старшие в грудах? И постарайся сказать так, чтобы я понял с первого раза.
Ассат судорожно сглотнул и постарался:
— Иссут, мой помощник, Ссам,
— Пресная медуза, ты предал нас! — За что тут же получил рукоятью меча по макушке. Командир молча смотрел на них.
— Как бы ты поступил, Иссут, — наконец заговорил он, — если бы знал, чем кончится нападение Суммута?
Тот яростно вскинулся и заорал:
— Поставил бы марсового получше. Чтобы пораньше заметить ваши корыта. — Он завыл и выдал самое грязное ругательство из тех, которые знал, а потом снова завопил: — «Акулы» с Ситакки еще пойдут по вашему следу. Вы еще будете кормить волков моря!
Командир несколько мгновений смотрел, как беснуется Иссут, а потом кивнул воину. Тот спокойно шагнул вперед, схватил Иссута за горло, взмахнул мечом, и вскоре вой Иссута захлебнулся за бортом. Командир обратился к Ссаму:
— А ты?
Кормчий, мелко дрожа, забормотал что-то, но командир наморщил лоб и негромко произнес:
— Я не слышу.
Ссам задрожал так, что застучали зубы, но на мгновение справился с дрожью и взвизгнул:
— Я бы его остановил.
Командир кивнул и повернулся к Нуттуму:
— А ты, боцман?
Тот торопливо закивал головой:
— Я тоже, и я тоже, тоже…
— А что скажет капитан?
У Ассата затеплилась какая-то странная надежда.
— Я никогда… — Его голос осекся, но Ассат справился с волнением и более твердо произнес: — Я никому не позволю нападать на купцов, у которых есть ваша… эта…
— Это называется страховка. — Командир усмехнулся. — Что же, ситаккцы, вы угадали правильный ответ. И всего со второй попытки. — Он сделал паузу. — А чтобы вы никогда его не забывали, — приказал он негромко, — обрубить им большие пальцы.
Когда взошло солнце, Ассат стоял на все еще залитой кровью палубе своей галеры и тупо смотрел на плавающие вокруг обгоревшие бревна, оставшиеся от галеры Суммута. А у самого горизонта белели косые мазки парусов уходивших унирем. Ассат потер лоб перебинтованной ладонью и стиснул зубы. Пожалуй, это был его последний поход. Море становилось очень неуютным местом, и виной этому был совсем не бог морей Саиттан.
В дверь постучали. Грон отложил лист и потер глаза. С той поры как вернулся из рейда к Ситакке, он не разгибаясь трудился над учебником. В Герлен возвращалось все больше кораблей, а новые бороздили прибрежные воды, слаживая команды и проводя учебные абордажи. Правда, пока он запретил опускаться на юг ниже траверза Зубьев дракона. Флот готовился к атаке на горгосцев. Но все, что было необходимо, пока хорошо делалось без него. И он решил наконец заняться выполнением обещания, данного Улмиру еще две с лишним луны назад.
— Да!
Дверь отворилась, и вошел Яг. Грон отложил самописку и посмотрел на Яга. Тот, тяжело ступая, подошел к столу и оперся на него руками. Грон усмехнулся. Яг, что называется, производил впечатление. Он поседел, погрузнел, лицо избороздили морщины, но мощные мышцы, оплетающие руки и натягивающие рубаху на плечах, остались прежними, а в глазах горел огонек, очень многим казавшийся недобрым.
— Ну-ну. — Яг бросил насмешливый взгляд на стол, заваленный исписанными листами, взял один, просмотрел. — Что пишешь на этот раз?