Грон. Трилогия
Шрифт:
— Они покинули Убежище.
Среди моряков ходили слухи о том, что на острове водится двуликий зверь, который днем оборачивается пушистым, ласковым и забавным игруном, а ночью превращается в страшного монстра, пожирающего людей. Однако этот зверь терпеть не может мозгов. Поэтому голову он всегда отрывает и выбрасывает. Вообще, об Острове ходило множество слухов. Большая часть того, что капитан знал об Острове, как раз были слухи. Точно, по существу, он знал лишь две вещи: здесь платят хорошие деньги и очень любят, когда держат язык за зубами. Так он и поступал всю свою жизнь. И еще он знал, что на Острове все всегда идет одним раз и навсегда заведенным порядком.
Но сегодня было не так. Во-первых, обитатели Острова появились, когда его моряки еще даже не сбросили трап. А во-вторых, они явно не напоминали послушников, которые должны были таскать тюки с привезенным грузом. Капитан отер рукавом моментально вспотевшее лицо и, раздраженно пнув ненароком подвернувшегося матроса, спешно сбежал
Прибывших было четверо. Подбежав к ним, капитан начал торопливо кланяться и бормотать извинения неизвестно за что, но один из подошедших поднял руку и произнес несколько скрипучим, однако мелодичным голосом:
— Ваше имя, капитан?
— Э-э… Сугонк, Сугонк-нграмец. Говоривший кивнул и сухо произнес:
— Следуйте за нами.
После чего все четверо одновременно развернулись, будто были связаны одной веревкой, и так же одновременно сделали первый шаг. Сугонк на подкашивающихся ногах двинулся вслед за ними, спиной чувствуя удивленные взгляды команды и с ужасом осознавая, что они идут не к Убежищу для моряков, а в противоположную сторону.
Они вошли в портал и, повернув налево, долго поднимались по наклонной галерее, во внешней стене которой через неравные промежутки были вырезаны окна, украшенные причудливой резьбой и оснащенные тяжелыми ставнями. Через каждые несколько окон были прорублены высокие стрельчатые двери, и когда Сугонк рискнул бросить взгляд в открытый проем, то увидел, что дверь ведет на небольшую террасу, густо увитую вьющимися растениями. С другой стороны время от времени появлялись порталы размером чуть меньше входного, предворяющие коридоры, ведущие в глубь горы. Наконец они свернули в один из таких коридоров, освещенный странными магическими матовыми шарами, излучающими мягкий, рассеянный свет. Шагов через сорок плавно изгибающийся коридор окончился массивной двустворчатой дверью, также украшенной искусной резьбой. Сопровождавшие остановились, и один из них, повернувшись к капитану, сурово произнес:
— Ждать здесь, — после чего скрылся за дверью. Некоторое время капитан стоял, испуганно опустив глаза, но потом не выдержал и стал исподтишка осматривать своих то ли провожатых, то ли конвоиров. Его мысли в этот момент лихорадочно метались. Он никак не мог понять, в чем провинился. Холодея, он припомнил одну попойку в таверне на Аккуме семь лет назад, на которой в запале заявил, что знает место, где обитают истинные боги. Но, с другой стороны, он знал, что капитан Исумаат с Аккума говорил об этом не раз, потому что именно этим именем его подзадорили на подобное заявление. И Исумаат до сих пор жив. А может, дело в том, что за Исумаатом тянется слава болтуна и его громогласным заявлениям никто не верит. Потом он вспомнил о том, что обещал молодому племяннику, когда тот подрастет, взять его на корабль и показать благословенную землю из легенд. Но разговор происходил наедине, в доме его матери, вдовы его младшего брата, куда он, как заботливый родственник, частенько заходил узнать, не нужно ли чего молодой вдове. Молва славила его как хорошего человека, не бросающего семью брата. Некоторые, правда, высказывали разные предположения по поводу того, чем вызвано подобное расположение к молодой и привлекательной вдове и почему она за пять прошедших после смерти мужа лет таки не нашла себе нового. Но Сугонк был осторожен, а вдова хорошо предохранялась, используя травы и настои, которые капитан привозил из дальних краев. Так что мало-помалу эти разговоры затихли, поскольку никаких внешних признаков блуда не наблюдалось, а жена Сугонка не только с негодованием опровергала подобные предположения, но и каждые два года приносила ему по ребенку.
Он все еще продолжал ломать голову, когда дверь внезапно и бесшумно распахнулась и на пороге появился прежний сопровождающий. Окинув капитана торжественным взглядом, он громко объявил:
— Хранитель ждет тебя, Сугонк-нграмец.
От этих слов Сугонк едва не лишился чувств. Хранитель! По слухам, это были какие-то высшие существа, полубоги, выше которых мог быть только сам Творец. И одно из этих существ сейчас желало его видеть! Сугонк на подгибающихся ногах подошел к двери и, от страха громко выпустив газы из брюха, с затуманенными глазами шагнул внутрь. Вопреки ожиданиям, за дверью оказался такой же коридор. Только сразу у дверей стояли четверо дюжих посвященных, вооруженных то ли магическими жезлами, то ли просто густо украшенными резьбой увесистыми булавами. Сопровождавшие, за исключением первого, остались за дверями. А тот, кинув на капитана недовольный взгляд, быстро, но как-то торжественно двинулся вперед. Через двадцать шагов коридор разделился на целый пучок таких же, один из которых шел немного вверх, по крутизне напоминая первоначальную галерею, однако на этот раз в стенах не было никаких окон, а изредка попадающиеся двери были плотно прикрыты. Наконец они подошли к очередным двустворчатым дверям, и капитана снова охватил озноб. Но за этими дверями оказался огромный зал. Сугонк на мгновение замер, восхищенный великолепием чертога. Без сомнения, это был какой-то храм, скорее всего, храм Творца. Потолок терялся в немыслимой высоте. Сквозь огромные стрельчатые
За дверью оказался большой кабинет, по-видимому украшенный столь же роскошно и изящно, как и все предыдущие помещения, но этого Сугонк уже не заметил. Все его внимание было сосредоточено на человеке, сидевшем в большом кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками у большого стрельчатого окна, закрытого, как и в храме, цветными прозрачными пластинами, очень напоминающими стекло. Но кто может создать стекло ТАКОГО размера? Человек снял руку с подлокотника и небрежным жестом протянул ее вперед. Капитан истово кинулся на колени и благоговейно приник к руке губами. Хранитель благосклонно кивнул, убрал руку и звучным голосом произнес:
— Садитесь, Сугонк-нграмец.
Капитан ошалело оглянулся и увидел низенькую скамеечку. Усевшись на нее, он обнаружил, что его подбородок находится как раз на уровне коленей Хранителя. Хранитель глубокомысленно наморщил лоб и начал задавать вопросы:
— Как давно вы ходите в этих водах, капитан? Сугонк сглотнул и ответил внезапно севшим голосом:
— Так уже… Тридцать лет… Почти… Хранитель кивнул.
— На Остров вы приплываете один раз в три-четыре луны, но мне доложили, что в остальное время вы тоже возите грузы. — И, слегка выделяя голосом следующую фразу, он спросил: — Как вы думаете, что известно об Острове среди черни?
Капитан обмер. В голове метались мысли о той таверне на Аккуме. Но надо было что-то отвечать, и он, едва ворочая языком, выдавил:
— Ва-ва-ваше величие…
Хранитель на мгновение раздраженно скривился, но тут же на его лицо вернулась маска мудрости и величия, и он успокаивающе произнес:
— Я хочу знать правду, Сугонк-нграмец, и только правду. После того как эта тварь из Элитии своими гнусными речами взбаламутила народ, мы не можем больше сохранять полную тайну.
Сугонк, за мгновение до этого собиравшийся выложить все о своем дурацком выступлении в аккумской таверне, почувствовал себя как приговоренный к удушению, которому в последний момент объявили о помиловании. Он перевел дух и утер обильно выступивший пот. Хранитель молча ждал ответа. Сугонк перевел дух и, вытерев лоб дрожащей рукой, начал:
— Ваше величие, слухов ходит много. Сначала многие принялись убивать заггров, потом накинулись на всех бродяг подряд. По тавернам ходят страшные слухи о конце мира. Люди готовы разорвать каждого, в ком заподозрят принадлежность к Ордену.
Хранитель нервно стиснул руки. На несколько мгновений в кабинете воцарилось молчание, потом Хранитель с трудом преодолел гнев и молвил:
— Рассказывайте все, о чем вы слышали, Сугонк-нграмец. Ну это капитан мог делать часами.
Когда спустя час за капитаном закрылась дверь, Хранитель нервно вскочил на ноги и прошелся по кабинету. Посвященный, что сопровождал капитана, скромно стоял в углу. Хранитель подошел к окну и остановился, глядя сквозь цветной хрусталь на живописную бухту с одиноким кораблем у ослепительно белой полосы мраморного причала. Некоторое время он стоял и смотрел в окно, только нервно шевелящиеся пальцы сложенных за спиной рук выдавали его гнев, потом повернулся и в упор посмотрел на посвященного:
— Ты служишь мне уже луну, Облион, но я пока не знаю, могу ли тебе доверять?
Посвященный молча поклонился, но Хранитель раздраженно дернул головой:
— Почему ты молчишь?
— Ответ на этот вопрос можете дать только вы, Хранитель Памяти.
Лицо Хранителя перекосила кривая усмешка.
— Умен. Умен и дерзок. Многие говорили мне, что я получу вместе с тобой и множество проблем из-за твоего дерзкого языка…
Посвященный вновь молча поклонился. Хранитель опять нервно прошелся по комнате, бросая на Облиона быстрые, резкие взгляды, потом, подойдя вплотную, посмотрел на него в упор. Посвященный несколько мгновений смотрел в глаза Хранителю, затем неторопливо опустил голову в полупоклоне. Хранитель Памяти фыркнул, потом не выдержал и расхохотался: