Гросспираты

Полторак Аркадий Иосифович

Родился Редер в 1876 году в Вансбеке под Гамбургом. Службу в германском фло­те начал в 1894 году. Менее чем через три года был произведен в офицеры. А дальше, как определил в своих показаниях сам подсудимый, шло «самое обычное продвиже­ние». Два года в военно-морской академии и каждый год по три месяца отпуска для изучения иностранных языков. Ездил в Россию во время русско-японской войны. С 1906 по 1908 год служил в имперском управлении военно-морского флота, в отделе инфор­мации у адмирала Тирпица. Занимался там иностранной печатью. С 1910 по 1911 год состоял навигационным офицером на яхте кайзера «Гогенцоллерн». С 1912 года был первым штаб-офицером

и начальником штаба при адмирале Хиппере. В 1915 году ко­мандовал крейсером «Кельн».

Кончилась первая мировая война, и Редер назначается на пост начальника централь­ного отдела в адмиралтействе. Затем он два года «писал историю морской войны в ар­хиве военно-морского флота». С 1922 по 1924 год, будучи уже контр-адмиралом, зани­мал пост инспектора отдела воспитания и обучения германского военно-морского флота.

В 1925 году Редер покидает Берлин, перебирается на север и уже в звании вице—ад­мирала командует военно-морской базой в Киле.

Важная веха в его карьере — 1 октября 1928 года: по предложению военного ми­нистра Тренера Эриха Редера назначают на пост начальника штаба германского военно-морского флота.

Еще более значительная веха — 30 января 1933 года. К власти в Германии прихо­дит Гитлер. Один из первых шагов фюрера — назначение Редера главнокомандующим военно-морским флотом.

В 1937 году Редер получает из рук того же Гитлера золотой значок нацистской партии. В следующем году обладатель значка становится членом тайного совета.

В 1939 году, как заявил Редер трибуналу, у него созрело намерение уйти в от­ставку. Но Гитлер присваивает ему звание гросс-адмирала. А через несколько меся­цев разразилась вторая мировая война, которая в 1945 году закончилась полным раз­громом вооруженных сил Германии. Редер переживает вторую капитуляцию, куда более страшную для него, чем первая. Затем Нюрнберг и печальная необходимость дать ответ за свои преступные действия.

Мне пришлось не только слушать показания Редера на суде, не только наблюдать его там. Я имел возможность прочитать то, что он писал, будучи в плену в СССР. В этом очень пространном документе Редер дает характеристику времени, когда он действовал на политической арене, и оценивает тех, с кем потом находился на скамье подсудимых. Читая все это, я опять удивлялся наивным его попыткам представить себя ангелом в аду. Он был весьма реалистичен, когда принимался рассказывать о Гитлере и Геринге, Денице и Риббентропе. И вдруг начисто утрачивал это качество, как только дело ка­салось его самого.

И Редер и Дениц служили одному делу. Но Редер гораздо раньше вышел на орбиту большой политики. Свое положение командующего подводным флотом, а затем и Главнокомандующего всем флотом Германии Дениц получил из рук Гитлера. А Ре­дер стал фактическим руководителем германского военно-морского флота, когда Гитлер только карабкался к власти. В этом смысле положение Редера было аналогич­ным положению Шахта, Нейрата и Папена. Политическое кредо Деница формировалось в значительной мере под влиянием программы нацистской партии, которой он обязан был своим возвышением. Взгляды же Редера полностью сложились еще до прихода на­цистов к власти. Более того, как раз Редеру было хорошо известно, что именно руководители рейхсвера, к которым принадлежал и он, сыграли решающую роль в форми­ровании военно-политической программы нацистской партии. Ему не требовалось растолковывать, что именно Людендорф и Сект стояли у колыбели этой партии.

Главное, что определило союз немецких милитаристов

с нацистской партией, заклю­чалось в общем убеждении: Германия должна осуществить всеобъемлющий план завое­вательной войны, лишь первой стадией которого будет решение реваншистских задач. У Редера никогда не возникало никаких сомнений насчет такого плана и его реализа­ции. Потому—то он в течение ряда лет и шел рядом с Гитлером. Именно в этом смысле утверждение Келли, что Редер стремился использовать Гитлера для флота (т. е. для це­лей осуществления программы агрессии), имеет определенное основание.

Можно допустить, что гросс-адмиралу Редеру отдельные крайности в политике нацистской партии были столь же антипатичны, как, скажем, и Гинденбургу. Можно в какой-то мере поверить, что его, как и Шахта, коробило кликушество, связанное с культом Гитлера, все эти уличные погромы, которые подрывали престиж империи за границей, что на него произвела отвратительное впечатление позорная расправа над Бломбергом и Фричем.

Но это лишь частности. В основном же и главном Редер был вместе с Гитлером и заодно с ним. Он без колебаний делает все, на что рассчитывал фюрер, назначая его главнокомандующим флотом. Напрасно Редер возмущался тем, что обвинители не хотели якобы замечать существенной разницы между ним и Герингом или Риббентро­пом. Без него, как и без Кейтеля, без той значительной группы Вильгельмовских генера­лов и фельдмаршалов, которые пошли на союз с Гитлером, вовсе не было бы нацистско­го режима, а следовательно, и его крайностей.

Сам Редер на процессе в Нюрнберге старался представить себя только «военным специалистом», весьма далеким от политики. Однако ему, как и Деницу, очень меша­ли здесь документы, оказавшиеся в руках трибунала.

Вот текст речи Редера, произнесенной 12 марта 1939 года. Она изобличает гросс—адмирала в его агрессивно—милитаристских убеждениях и политическом единомыслии с нацистами. Этот документ показывает, что Редер ясно сознавал, какая органическая связь существовала между германскими милитаристами и Гитлером. Послушайте, что он говорил тогда: «Германскому народу был подарен его великий фюрер. Германский народ сделал своим мировоззрением национал—социализм, рожденный из духа герман­ского фронтовика».

Явно не заботясь о будущем и не допуская, что оно может быть таким, что он пожалеет по поводу сказанного, Редер требует «беспощадного объявления войны боль­шевизму и международному еврейству».

Советский обвинитель Ю. В. Покровский, предъявивший эту речь, ставит подсуди­мого в весьма деликатное положение. С одной стороны, надо, конечно, отказываться от таких взглядов, а с другой — Редеру, видимо, не хотелось предстать перед судом в положении того самого флюгера, с которым сравнил его Дениц. Редер пытался вилять, уйти от самого себя:

— Во время официальной публичной речи, с которой я выступал по поручению пра­вительства, я не мог изложить других взглядов, которые могли иметься лично у меня. Эта позиция была выражена в соответствии с государственным характером речи.

Он сознает, что то государство, которому служил, причинило человечеству много горя, но утверждает, что подлинные причины и масштабы зла стали известны ему толь­ко в Нюрнберге. Пусть трибунал расценивает это, как считает нужным, но Редер все же хочет сообщить, что даже, не будучи полностью осведомленным, он тем не менее не раз предпринимал попытки уйти в отставку. Оказывается, еще перед войной многие собы­тия породили у него «тяжелые сомнения в искренности фюрера».