Гроза из Преисподней
Шрифт:
– Это ее четвероюродный брат Гарри, из Вермонта.
– Ясно, – произнес детский голос. – Подождите. МАМ! ТВОЙ КУЗЕН ГАРРИ ИЗ ВЕРМОНТА ЗВОНИТ ПО МЕЖДУГОРОДНОМУ! – провизжал он, не отодвигая трубки от рта.
Детки. Их нельзя не любить. Я так просто обожаю. Капельку соли, выжать лимон – пальчики оближешь.
Я подождал, пока грохот в моей черепной коробке не поутихнет до простого огненного жжения – ребенок бросил трубку и убежал, топоча ногами по паркету.
Спустя несколько мгновений в трубке зашуршало, когда ее подняли, и несколько нервный голос Моники произнес: "Э...
– Это Гарри Дрезден, – сказал я. – Я звоню, чтобы рассказать вам, что мне удалось узнать по ва...
– Простите, – перебила она меня. – Мне это, гм... не нужно.
Я зажмурился.
– Э... Моника Селлз? – я перечитал на всякий случай номер ее телефона.
– Да, да, – ответила она торопливо, даже нетерпеливо. – Нам не нужна ваша помощь, спасибо.
– Я что, не вовремя позвонил?
– Нет. Нет, не в этом дело. Я просто хотела отменить свою просьбу. В смысле, отказаться от ваших услуг. Не беспокойтесь обо мне, – было в ее голосе что-то странное, словно она старательно пыталась изображать благополучную домохозяйку.
– Отменить? Вам больше не нужно, чтобы я искал вашего мужа? Но, мэм, деньги... – в трубке, – в трубке что-то зажужжало и захрипело. Мне показалось, что за всеми этими помехами все-таки слышался голос, а потом звук ушел совсем, оставив только треск. Несколько секунд мне казалось, что связь оборвалась окончательно и бесповоротно. Черт бы побрал эти ненадежные телефоны. Обычно они сбоят на моем конце линии, а не у собеседника. Черт, черт, они даже отказать не могут как надо.
– Алло? Алло? – безнадежно бубнил я в трубку.
И голос Моники все-таки вернулся:
– Об этом не беспокойтесь. Спасибо вам за все ваши хлопоты. Всего хорошего и до свидания, спасибо, – и она повесила трубку.
Я отодвинул трубку от уха и некоторое время тупо смотрел на нее.
– Странно, – сказал я.
– Пошли же, Гарри, – вмешалась Мёрфи. Она вынула трубку у меня из рук и решительно положила на рычаг.
– О чем вы, мамаша. Еще даже не стемнело, – шутил я скорее для себя самого, чтобы думать о чем-нибудь еще, а не только о том, как будет раскалываться у меня голова, когда Мёрфи поможет мне встать. Обе – и голова, и Мёрфи – ожиданий не обманули. Мы дотащились до спальни, и, вытянувшись на прохладных простынях, я решил, что, пожалуй, пущу корни и останусь так лежать навсегда.
Мёрфи смерила мне температуру, чуткими, сильными пальцами ощупала череп – особенно осторожно шишку размером с гусиное яйцо на затылке. Потом посветила мне в глаза ручкой-фонариком, что мне не понравилось. Потом принесла чашку воды, что мне понравилось, и заставила выпить пару таблеток аспирина, или тайленола, или какой-то другой такой же дряни.
Из других воспоминаний того утра у меня сохранилось только два. Первое: Мёрфи, стягивающая с меня футболку, ботинки и носки, и наклоняющаяся, чтобы взъерошить мне волосы и поцеловать в лоб. Потом она укрыла меня одеялом и вынесла свечу. Мистер запрыгнул ко мне и улегся поперек ног, мурлыча как небольшой судовой дизель.
Второе, что мне запомнилось – это как снова зазвонил телефон. Мёрфи как раз собралась уходить, позвякивая ключами от своей машины.
– Квартира Гарри Дрездена, – сказала она.
Последовала пауза.
– Алло? – произнесла Мёрфи.
Через пару секунд Мёрфи небольшой тенью возникла в дверном проеме.
– Ошиблись номером. Отдохни, Гарри.
– Спасибо, Кэррин, – улыбнулся я. Вернее, попытался. Должно быть, не слишком удачно, но она улыбнулась в ответ. Не сомневаюсь, у нее это вышло гораздо лучше.
А потом она ушла. В квартире сделалось темно и тихо. Только Мистер продолжал убаюкивающе рокотать в темноте.
И все-таки, даже засыпая, я продолжал терзаться: что я упустил из памяти? И еще одно, менее важное: кто позвонил мне, но не захотел разговаривать с Мёрфи? Может, это Моника Селлз пыталась снова связаться со мной? С какой вообще стати она вдруг просила меня остановить поиски и оставить деньги себе?
Это, и бейсбольные биты, и прочая ерунда теснились у меня в голове до тех пор, пока я не уснул, убаюканный мурлыканьем Мистера.
Глава 13
Я проснулся, когда старый дом надо мной содрогнулся от удара грома.
Стояла кромешная тьма. Я не имел ни малейшего представления, который час. С минуту я лежал в постели в замешательстве; голова слегка шла кругом. Ногам было тепло в том месте, где только что лежал Мистер, но самого котяры нигде не было видно. Он у меня панически боится грозы.
Дождь на улице лил как из ведра. Я слышал, как он барабанит по асфальту и по стенам старого дома. Дом потрескивал и постанывал, сотрясаемый весенней грозой и ветром. Деревянные балки слегка прогибались; опыт и возраст научили их, что лучше слегка уступить, чем тупо сопротивляться, пока не сломаешься. Черт, пора бы и мне научиться этому.
В желудке у меня завывало от голода. Я выбрался из постели, пошатнулся и пошарил по сторонам в поисках халата. Его я в темноте не нашел, зато наткнулся на свою ветровку: она висела на спинке стула, там, куда ее повесила, аккуратно сложив, Мёрфи. Поверх нее лежала небольшая стопка купюр и салфетка с надписью: «Ты еще заплатишь за это. Мёрфи». Я хмуро уставился на деньги и попытался не обращать внимания на прилив благодарности, который я испытал при их виде. Потом накинул ветровку, запахнул ее на голой груди и босиком пошлепал в гостиную.
Снова зарокотал гром. Я ощущаю грозу так, как мало кто из людей. Это буйство чистой энергии, обнаженной, пульсирующей в облаках. Я ощущаю воду, потоком капель низвергающуюся на землю и парящую в небе, ощущаю порывы ветра, швыряющего пласты дождя о стены дома над моей головой. Я ощущаю огонь молнии, перепрыгивающей с тучи на тучу, а потом, найдя извилистую тропку наименьшего сопротивления, устремляющуюся к терпеливой, вечной земле, чтобы разрядить в нее свой смертоносный заряд. Все четыре стихии в движении, во взаимодействии, обменивающиеся энергией во всех ее формах. В грозе вообще уйма потенциальной энергии, соблазнительной для чародея – особенно отчаянного или просто глупого. И правда, жаль, когда столько ее пропадает там, где как бы резвятся или играют силы древней природы.