Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Шрифт:
— Зачем мне наиб? Я вольный, как волк… Я свой тайпа на семь колен знаю. У нас старейшина есть — тхамд. Мне его хватит. Зачем мне наиб?..
Бакланов из этого рассказа понял, что новый наиб будет искать популярности, захочет отличиться в глазах подвластного населения, а значит надо ждать новых набегов.
Утром 21 октября разъезд вернулся и сообщил — сильная партия спускается на плоскость. Часовые с крепостной башни подтвердили — поскакали чеченцы лощиной в Энгель-Юрт. И в Энгель-юрте стрельба вспыхнула, жители уперлись, не хотят скот отдавать.
Выскочил Бакланов с двумя сотнями, помчался на
Деваться некуда. Скомандовал Бакланов. Пошли казаки по обычаю лавой, пики склонили. Чеченцы заволновались, но оправились и навстречу поскакали.
Случай на войне редкий — столкнулись две массы конницы лоб в лоб. Чеченцев больше, и казаки сначала вроде бы подались. Тут сам Бакланов с «маяка» в драку кинулся. Надо переломить. Налетел прямо на знаменщика. Кто-то из чеченцев своему на подмогу подскакал, достал Бакланова шашкой по кисти левой руки. Бакланов, не отвлекаясь, резанул знаменщика со всей мощи и падающий чеченский значок успел подхватить. Поднял его высоко и торжественно. Вот он — трофей!
Это все дело и переломило. Стали чеченцы в лес уходить. Из Энгель-юрта шайка туда же, не принимая боя, ускакала.
Дело славное… У самого наиба значок отбили. И в первом же бою. Не будет теперь ему удачи. Пропащий, можно сказать, человек.
У казаков потери — двое раненых, 6 лошадей потеряли, да сам Бакланов в руку рану получил. Бакланов эту рану в послужные списки вносить не стал и сердился, когда о ней Барятинскому написали:
— Сам виноват. Плохо дрался. Когда пулей из ружья — другое дело. Тут уж не угнешься. А шашкой… Старею, ловкость уже не та.
После этой атаки, когда донцы лоб в лоб взяли чеченскую конницу, превосходящую числом, и линейцы посмотрели на полк № 20 по-другому. И вывод сделали: «полк может равняться с линейскими».
А рубленые раны тогда залечивались быстро. Сначала они присыпались мелкой солью, потом к ним прикладывалась ветошь с коровьим маслом и менялась два раза в день. Сначала, конечно, болезненно, когда солью присыпали, но потом — ничего.
Новая зима находила. Чеченцы притихли. Босиком и в одних чувяках по сугробам много не побегаешь. Шамиль, недовольный тем, как идут дела, снова взялся за наибов и взыскивал с них по жалобам народа за разные беззакония и притеснения. Опять, говорили, Талгика вернул… У русских новые экспедиции начинались. Решил Фрейтаг чистить старые просеки, заросшие за лето кустами, экспедицию назначил на 17 ноября, а Витовскому приказал организовать набег, чтоб отвлечь чеченцев.
23 ноября пошел Бакланов в набег и отогнал ичкерийские стада, которые неосторожно паслись у Герзель-аула в хошгельдинских балках. Затем с самим Витовским, взяв с собой еще 6 рот Кабардинского полка, 2 орудия и две сотни полка № 40, разорили 28 ноября Копли-Берды, 29-го — Аллерой, а 30-го — Шаудан-Шари. Бакланов в этих набегах потерял 1 убитого (Севостьяна Солдакова, Кобылянской станицы, на обратной дороге из Копли-Берды) и 2 раненых. Последний набег вообще без потерь обошелся.
Кое-как закончился 1847 год. К осени и к зиме казаки
Два урядника и 6 казаков отправились по распоряжениям Войскового Дежурства в командировки. Вот и весь год — сплошные потери. И производств не было. За весь год одного Петра Березовского из урядников в хорунжие произвели. За что ж производить? Мрут да бегают…
Глава 14. Даджал
Зимой с 1847 на 1848 год на Левом фланге Фрейтаг очищал и расширял Гойтинскую и Гехинскую просеки. Рубка чеченских лесов зимой становилась для русских традицией.
Для Донского № 20 полка третий год службы подходил к концу. Бакланов отрастил себе громадные бакенбарды. Хотел бороду, но начальство всегда было против бород. Государь Император, проезжая по Линии, любовался джигитовкой линейцев и своего конвоя, а потом, вздохнув, сказал: «Не идет борода к эполетам, и эполеты к бороде не идут». Государь уехал, а произнесенную им фразу местное начальство приняло к исполнению, стало бороды искоренять. Но Бакланов при выбритом подбородке отпустил такие бакенбарды, что по обеим сторонам груди свисали чуть ли не до пояса. Набивалось в них пыли из-за трудностей походной жизни, хоть вытряхивай или об столб выбивай, но вид хозяину придавали картинный.
Одевался он теперь как настоящий кавказец. В любое время года носил черную косматую папаху. На ногах — сафьяновые чувяки. Добыл себе черкеску с настоящего джигита — желтого цвета. Зимой и в походы надевал ее на черный бешмет. А летом по жаре ходил в обычной красной шелковой рубахе с расстегнутым воротом. Как истинный кавказец стал собирать разные кавказские редкости. Приносили ему казаки серебряные знаки, снятые с убитых. Круглый знак «За храбрость сотенному командиру», треугольный с закругленными углами — «За отличную храбрость трехсотенному командиру», овальный знак военного отличия, серебряные бляхи с наградных темляков.
Со временем он переобмундировал и перевооружил весь полк. Форменные чекмени и шашки брали со склада лишь для смотра по случаю приезда большого начальства. Повседневно же баклановцы носили черкески и были вооружены чеченскими шашками и большими лезгинскими кинжалами. Кинжалы Яков Петрович покупал и на свои деньги, а черкески и шашки снимали с убитых. Чтобы одеть и перевооружить 700–800 всадников, надо убить столько же чеченцев. А Бакланов переодел и перевооружил.
Не все сразу гладко шло. Молодежь к этому делу непривычна и покойников боится. Старшие поощряли:
— Что глядишь? Стягивай с него… Твоя ж добыча…
А кровь хорошо холодной водой отмывается.
Бакланов, однако, сохранил у казаков пики. От стариков помнил и сам в Учебном полку и на Чамлыке увидел, какова ей цена в руках настоящего умельца. Сам казакам показывал и терпеливо объяснял:
— Научиться трудно, но если кто владеет — страшное оружие.
Всю зиму Бакланов придумывал, как бы чеченцев запугать. Крови и смерти они мало боятся. Эх, Засс бы придумал!.. Черкесы на него, как на нечистую силу смотрели.