Гроза над Бомарзундом
Шрифт:
— То, что о людях не забываешь, хорошо, — кивнул Николай, бегло просматривая реляции. — К слову, думал учредить в честь победы отдельную медаль. Вот только никак не решу, как ее назвать. Может ты, что присоветуешь?
— Аландский крест! — не раздумывая ответил я.
— По аналогии с Кульмским? — задумался царь. — Изрядная мысль! А вот скажи мне, друг сердечный, отчего в этих бумагах мало представлений на штаб-офицеров, а генералов с адмиралами и вовсе нет?
— Зная, ваше величество, я уверен, что вы будете щедры ко всем, чьи
— За богом молитва, а за царем служба не пропадает! — строго заметил отец. — Но отчего ты, не упомянул хотя бы Бодиско? Неужели он недостоин повышения в чине…
— Лучше назначьте его городничим в богатом городе. Человек он рачительный и обыватели будут ему рады. Да и семья у него большая, шутка ли семеро детей. Вот и соберет дочкам на приданное.
— Замужество его дочек не твоя печаль! А человек он верный и даже отразил первый натиск до твоего прибытия. Решено, быть ему генералом!
— Тогда уж и кавалером военного ордена. В храбрости Якову Андреевичу не откажешь. А орденами он обойден.
— Будь, по-твоему. А что скажешь, про адмирала Мофета?
— Если вам любопытно мое мнение, то он настоящий государственный муж, самое место которому в Государственном совете или Сенате!
— Подальше от морских дел? — с интересом взглянул на меня правильно все понявший царь.
Я же в ответ, лишь развел руками.
— Вендт? — продолжил Николай.
— Храбр, умен, опытен. Заслуживает самой высокой оценки. Но при всем при этом он больше финн, чем русский генерал.
— Все они таковы.
— Не все. Взять хоть подполковника Котена.
— Видел представление на него. Дельный офицер. Ладно, обо всем этом еще будет случай потолковать. Теперь же расскажи мне об изменниках.
— О ком?
— Солдатах, нарушивших присягу!
— Их было немного. Все из рабочей роты. Прошу простить мне мою дерзость, но я полагаю, что не стоит подвергать этот досадный инцидент слишком широкой огласке.
— Иудеи?
— Они самые. Но справедливости ради, хочу отметить, что далеко не все из них поддались на посулы неприятеля. Большая часть нижних чинов, не исключая кандальников из арестантской роты, проявила ревность к службе и преданность вашему величеству.
— Каторжане тоже? Однако!
— Именно так. Многие просили дать им оружие и храбро сражались. Посему, прошу не отказать в моем ходатайстве о смягчении приговоров.
— За этим дело не станет. Всех кроме душегубцев помиловать и в войска. Тем же скостить срок заключения в половину. Что же до евреев, накажи их сам, как знаешь.
— Слушаюсь!
— Теперь давай поговорим, о более приятных вещах. Одержанная тобой победа столь велика, что уж и не знаю, как ее отметить. Так что проси чего хочешь!
— Ваше величество, Господь и без того выше всякой меры облагодетельствовал меня, дав родиться вашим сыном. У всякого
— Вот значит, как… эх, Сашка-Сашка, что ж ты к Виктории не посватался! [3]
— Государь, я…
— Знаю! Против брата не пойдешь, хоть мне уж и нашептывали, что ты порфирородный и превосходишь его умом и характером. Однако на все воля божья…
— Государь, — внезапно решился я. — Мой брат и впрямь не самый решительный человек. Так помогите ему!
— О чем ты?
— Вам вероятно известно, что, по моему мнению, главной бедой России является рабство. Отмените его своей волей. Осчастливьте свой народ. Не оставляйте сыну эту мерзкую язву на теле нашего отечества!
— В этом я с тобой, пожалуй, согласен. Но ведь теперь не время…
— У нашей страны так много врагов, что спокойных времен мы вряд ли дождемся. Но с крепостным правом, так или иначе, придется кончать. И если это сделаете вы, никто даже не пикнет. А на Александра станут давить, уговаривать, даже ломать и не успокоятся, пока не оставят самых верных ваших подданных без земли и свободы!
— А потом они конституцию потребуют?
— Да не нужна нашим крестьянам никакая конституция! Мало им забот кормить своими податями десять тысяч прожорливых и жадных чиновников, чтобы вешать себе на шею еще и парламентских болтунов?
— Может ты и прав… Ладно, решено! Как только будет подписан мирный договор, я объявлю манифест об освобождении. Случится это не завтра, так что время на разработку у нас есть…
— И тогда вы войдете в историю, как самый великий правитель России!
— Оставь это. Флотоводец ты хороший, не спорю, генерал, конечно, похуже, но тоже недурен. А вот льстец совсем никакой! По глазам видно, что врешь. Но мы все же так и не решили, как тебя наградить. Побед было много, так что и награда должна быть под стать. Может золотое оружие за храбрость? Или…
С этими словами он вытащил из-за пазухи небольшую шкатулку и открыл ее. Внутри маслянисто блеснула золотом звезда ордена Святого Георгия первого класса. Одна из немногих высших наград империи, которой Костя не имел по праву рождения.
— Государь, — удивился я. — Чем же тогда, вы наградите меня, за победу в Крыму?
— Ну, вот что ты за человек! — с досадой отозвался Николай, после чего решительно захлопнул крышку шкатулки и спрятал ее обратно. — Зачем тебе туда соваться? Думаешь, справишься лучше князя Меншикова?!
— Уверен, что смогу сделать больше!
— Мальчишка!
— Вы мне это уже говорили.
— Сопляк!
— И это тоже!
— Ладно. Нынче недосуг, а вернемся в столицу, будь готов представить план. Распишешь все что потребно. Количество войск, огнеприпасов, провианта. Посчитаешь все до последней полушки [4] И только тогда я тебя отпущу! А пока молчи об это деле, пусть все остается между нами.