Гроза над планетой
Шрифт:
Пока лорд Андрей предавался самобичеванию (а что делать? Интелегентские комплексы у каждого русского, похоже, в крови, и ни война, ни жизнь в параллельном мире так и не смогли излечить лорда Андрея от этого идиотского заболевания), граф, не особенно обращая на него внимание, мучительно размышлял. А потом, решительно прервав потов словоблудия, медленно произнес:
— Я хотел бы поговорить с твоим учеником.
Разговор не дал ничего. Просто Аллен ничего больше не знал. Зато неожиданно вышел на связь начальник Сыскного бюро. Он подтвердил, на полном серьезе подтвердил информацию о казни, уточнив, правда, что никакого отношения к Аллену в данном случае не имеет. Он вообще не знал о его существовании. Ну и еще одно уточнение было, довольно интересное — принцессу убивать никто не собирался, это портило имидж
Толпа начала собираться с раннего утра. Зрелище показательной экзекуции, а возможно, и казни магички, тем более королевских кровей, будоражило воображение и заставляло вскипать кровь. Конечно, казни — штука нередкая, но нынешнее развлечение грозило стать гвоздем программы и хитом сезона.
Клетку с принцессой подвезли к эшафоту в полдень — по традиции город должен был взглянуть на осужденную. Конечно, приговор не был еще оглашен, но это было уже чистой формальностью, и это понимали все. В конце-концов, отсюда оправданным еще никто не уходил, по крайней мере, никто этого не помнил. И сейчас толпа бесновалась — извечное «хлеба и зрелищ» требовалось людям во все времена. Впрочем, людям-ли? Тех, кто собирался на такие мереприятия, лорд Андрей всегда называл по-простому — быдлом.
Принцесса была одета в простое грубое платье без украшений. На лице ее были синяки, тщетно маскируемые паршивеньким гримом. Одна рука, явно перебитая или вывихнутая, висела мертвой плетью и, видимо, каждый толчек причинял девушке немалую боль, однако она держалась, стояла ровно, стиснув зубы и презрительно глядя вокруг. И это заводило людей, в сторону клетки полетели гнилые помидоры, палки, всевозможный мусор. Идущие рядом стражники не препятствовали.
Потом повозка подъехала к эшафоту. Девушка взошла на него сама, резким движением оттолкнув руки палача. Взошла и застыла, глядя в даль невидящими глазами. Трудно сказать, чего это ей стоило, но она простояла так до самого суда, не замечая беснующихся внизу людей, злобных и похотливых взглядов мужчин и выкрикивающих оскорбления женщин. Ей не на что было надеяться — если лорд Андрей не пришел раньше, значит, он или не знает, где она, или не смог пробиться сквозь магические заслоны. О третьей возможности, о том, что он не захотел прийти на помощь, даже думать не хотелось. И все-же она стояла, и толпа стала стихать и успокаиваться, не выдержав ледяного потока презрения, исходящего от этой хрупкой и слабой на вид девченки. Так она простояла весь день.
Как обычно, приговор зачитывали на закате. Откуда пошла такая традиция, никто не помнил, но уже не первый век она соблюдалась, а значит, имела полное право на существование. И, как обычно, медленно и внушительно выходили и рассаживались по местам верховные маги, сверкающие золочеными доспехами, в которых они больше всего напоминали огородные пугала. На сей раз Его Величество церемонию своим присутствием не почтил, что было странно, хотя, как показали дальнейшие события, весьма дальновидно. И потому сейчас главным здесь оказался Глава Совета. Однако старец, видимо, мучавшийся чем-то вроде несварения желудка, мрачно буркнул что-то и свалил через услужливо открывшийся телепорт. И тогда вышел Глашатай, слабенький маг, тем не менее по традиции входивший в Совет. Злые языки поговаривали, что Глашатаев
— Высший Совет Магов постановляет! — сморчек, оглашавший волю Совета, казалось, стал выше ростом. Еще бы, ведь он, слабейший здесь и младший в Совете, был сейчас его гласом, живым воплощением воли ВСЕХ архимагов, как неофициально они себя называли. Это добавляло ему значимости, во всяком случае, в собственных глазах. — Ненаследную принцессу Веспу, виновную в незаконной практике магии, опасной для жизни и здоровья наших граждан, а также в подготовке переворота с целью занятия престола, лишить титула, лишить магического дара, лишить правой руки путем усекновения и лишить свободы путем заключения в монастырь и пострига в монахини Господа нашего. Приговор утвержден личной подписью и печатью Его Величества и должен быть приведен в исполнение немедленно. Согласно древней традиции, любой несогласный с приговором может выступить силой огня, меча и магии, сам или через своего доверенного воина, против бойца Высшего Совета Магов, Господа нашего и Государя нашего сейчас и немедленно.
Глашатай сделал величественный жест в сторону замершей у помоста фигуры в сверкающих доспехах, казалось, распираемых изнутри могучими мускулами. Магистр Сванг. Известный всей стране и даже на всем континенте боец — боевой маг, непобедимый мечник и ревностный служитель Господа, единственный из Совета, на котором доспехи были отнюдь не церемониальными. Схватка с ним — дело безнадежное. Даже если в толпе кто-то и сочуствовал девушке, они предпочитали держать свое мнение при себе, резонно пологая, что жизнь дороже.
— Готовый вступить в бой должен помнить, что в случае его победы приговор будет отменен, ибо на то воля Господа нашего. В случае поражения он, если останется в живых, а также его потомки, если таковые имеются, будут лишен титула, прав и привелегий, а сам он подлежит пожизненному заключению в тюрьме для государственных преступников, имущество же его будет отписано в казну. Да будет так!
Глашатай обвел площадь орлиным взором и не сразу понял, что что-то пошло не так. Только секунду спустя до него дошло, что, впервые на его памяти, толпа собравшихся не застыла монолитной стеной, а подалась в стороны, расступилась, пропуская нечто грозное, чуждое этому стаду бессловесных животных. В навалившейся тишине на площадь выдвигалась закутанная в черный плащ высокая фигура. Непривычной формы шлем скрывал лицо великана, и сапоги его негромко, но зловеще стучали по мостовой.
— Я пришел. Кого бить? — буднично, даже как-то небрежно спросил неизвестный.
— Назови свое имя, нечестивец! — возвопил глашатай, хотя и так уже догадывался, кто перед ним.
— А за нечестивца можно и в рыло, — сухо обронил пришелец и рывком поднял глухое матовое забрало. Неужто так не узнали?
— Молодой человек, — самый старый из присутствующих магов поднялся со своего кресла. — Вам я советовал бы не вмешиваться — вы и сами, помнится, практикуете магию, не получившую одобрения Совета, да и дипломом Школы Высокого Искусства вы не обременены. Над вами самими петля плачет.
— Дядя, заткнись, а? А то ведь мое терпение невелико, а уважение к сединам отсутствует напрочь. В рыло ты и сам получить можешь, причем прямо сейчас, от кассы не отходя. Или забыл, что правила — они для тех, кто им подчиняется, а не для тех кто их создает?
— Ты… Мальчишка! Как ты смеешь?..
— Смею, смею. Вы правила создаете — и полагаете, что стоите над ними? Оно так, только есть еще и те, кто плюет и на правила и на вас. А потому давайте сюда вашего придурка, я его порву и покончим с этой комедией.
Вообще-то, для поединка положено огораживать ристалище, освящать его и выставлять магический полог, дабы предотвратить помощь любому из поединщиков извне. Вот только сейчас ничего этого не было. Взбешенный (он вообще быстро впадал в ярость) Сванг ударил в пришельца длинной, ветвистой молнией. Только вот лорд Андрей (а это был именно он) даже не повернул головы, а чудовищной силы удар лишь растекся по защитному полю.
Магистр ударил вновь, вкладывая в удар все силы. Огненное копье разбилось брызгами о все тот-же купол. На сей раз лорд Андрей соизволил обратить на него внимание.