Гроза над Польшей
Шрифт:
Эмоциональный фон ослаблен, специалист готовился к беспристрастной оценке информации. Этакая грань бытия между состоянием обычного человека и режимом ментата.
– Нет. Я не знаю, в чем состояла ваша последняя работа, Евгения Викторовна, речь не о ней, – полковник Васнецов смущенно улыбнулся, словно извиняясь за свое незнание.
– В таком случае, я как непосредственный руководитель обязан вас предупредить, что товарищ Петрова не сможет сразу приступить к новой работе. И тем более я не могу дать на это разрешение, пока сам не знаю, в чем состоит задача, – Сергей Павлович вовремя
– Дело связано с флотом, – спокойно заявила Женя. – Атлантика?
– Я удивлен, – при этом глаза Васнецова говорили об обратном. Полковник знал, что девушка произнесет эту фразу. – Феноменальная память. Фотографии?
– Улица старого города. Сквер. Группа военных моряков перед памятником. Осень или ранняя весна.
– В первом ряду ваш отец. Вице-адмирал Виктор Котлов.
– Вы знакомы? – вопрос прозвучал как констатация факта.
– Служим на одном флоте. Речь о нем и пойдет. Меня предупреждали, что институт мало чем может помочь, недостаток информации не позволит сделать выводы, охватить ситуацию в целом.
– Я сам вначале был против эксперимента, – заявил профессор, – но Сергей Владиславович убедил меня дать ему шанс убедить вас.
– Что с отцом? – Женя не плакала, предчувствие говорило, что папа жив.
– Три дня назад самолет с вице-адмиралом Виктором Котловым и еще двумя офицерами флота на борту потерпел аварию на территории польского генерал-губернаторства, между Варшау и Лодзью. Поисковые группы германской армии нашли самолет, но они опоздали. Судя по отчетам немецких офицеров, экипаж и пассажиры самолета попали в плен к польским повстанцам, к так называемой Армии Крайовой. Жизнь четырех советских граждан под угрозой. Их судьба и местонахождение неизвестны.
– Немцы ищут пропавших? Ваши сотрудники принимают участие? – Женя сразу поняла, что раз полковник ГРУ обратился за помощью в НИИ, значит, ситуация неясная, но не безнадежная. Советская сторона заинтересована в спасении вице-адмирала и других, дипломаты и военные работают, давление на немцев оказывается.
– Немцы действуют в рамках обычной спасательной операции, они не делают большой разницы между своими и советскими гражданами. Наши группы не могут работать на территории генерал-губернаторства. Приходится действовать по официальным каналам.
– Что требуется от нашего института? – интересуется завлаб. – Евгения Викторовна не имеет опыта обработки разведывательной и политической информации.
– Зато она родная дочь потерявшегося моряка, – парирует профессор. – Вы сами знаете, синапсоидальные связи между полушариями и отделами головного мозга до конца не изучены. Это задача даже не этого, а следующего века. Мы пока стараемся удалить из мыслительного процесса все эмоциональные составляющие, но это не всегда рационально. Помните опыты Лихоманова?
Речь руководителя заставила Сергея и Евгению задуматься. Было в предложении товарища Васнецова рациональное зерно. Женя прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Получилось. Эмоциональный фон низок, логика рекомендует согласиться на эксперимент. В свое время доктор Лихоманов успешно работал
И если от использования алкоголя и наркотиков очень быстро отказались – невозможность контролировать эксперимент, значительный ущерб здоровью, разрушение мозга, – то метод пограничных состояний был более перспективным. В свое время он уступил приоритет биохимической методике катализаторов, но материалы остались, с ними знакомили всех ментатов, в рамках общего ликбеза.
– Я возьму на себя работу, – уверенно произнесла Евгения Викторовна.
– Но риск, вы не работали с политикой, мало информации, – возразил Сергей Павлович.
Состояние сотрудницы, опасность нервного срыва волновали его больше пропавшего самолета с людьми. Мужчина давно симпатизировал Жене, но никогда не переходил рамки дозволенного. Она замужем, и этим все сказано. Ментаты относятся к семье трепетно, уважительно, никогда не позволят себе флирт или нечто большее по отношению к пусть и понравившемуся, но несвободному человеку.
– Риск невелик. Первая проекция дает красное поле в пять процентов. Допустимо. – Евгения Викторовна повернулась к полковнику Васнецову: – Мне необходима вся информация. Полностью. Начиная с маршрута, технического состояния самолета, журналы обследований, отчеты ПВО. Должны быть, самолет пересекал границу. Полные досье на всех членов экипажа и пассажиров, начиная с вице-адмирала Котлова. Генерал-губернаторство, весь массив информации. Данные по Армии Крайовой. Политика рейха в генерал-губернаторстве. Вы, как сотрудник ГРУ, должны знать.
– Хорошо, завтра утром в институт прибудет нарочный с мешком документов. – Полковник вежливо поклонился: – Спасибо вам, дорогая Евгения Викторовна. Спасибо вам огромное. Помогли.
– Я еще ничего не сделала и не знаю – сделаю или нет.
– Все равно, спасибо за согласие помочь. Это дороже всех официальных соболезнований.
– Он был вашим другом? – прищурилась Евгения Викторовна. Интонации у Васнецова уж больно характерные.
– Не был, а есть и будет. Мой сосед и человек, ради которого я сам лично подниму группу и десантируюсь в Польше. Кто бы ни пытался мне помешать, – сказано это было так, что ни у кого не возникло и тени сомнения в искренности полковника Васнецова.
На этой ноте разговор завершился. Завершился и рабочий день Евгении Петровой. Профессор мог и не приказывать ей выкинуть из головы работу и отдыхать. Въевшийся в кровь и плоть распорядок жизни ментата. Перед новой работой надо освободить разум от предыдущей, выбросить запутавшиеся между нейронами обрывки несвязанной информации, мысли, расчеты, аналитические цепочки.
Времени на отдых мало. После разговора в кабинете профессора, Евгения Викторовна пришла домой. Володя уже вернулся из школы. Обрадованный ранним возвращением мамы с работы, отпрыск взахлеб рассказывал, как он сегодня отвечал на уроках, что сказала Галина Васильевна, почему на «русском» поставили только тройку и куда они бегали с ребятами после уроков.