Гроза над Русью

Пономарев Станислав Александрович

— Кудим нашего села мужик. Бона оно стоит, за лесом, Курятино. Олонесь [22] налетели на нас козары, дак Кудим ослопом многих уложил. Потом сел на свово мерина, бо никакая другая коняка его не удержит, и пустился вдогон за козарской ватагой. Так с жердиной и поскакал. Козары как узрели его, застонали ажио: «Вай, Перун!». Кто еле ноги унес, а кто со страху с коней пал да ему и сдался. Дак вот его матушка с трех козар кафтаны посымала, штоб Кудиму одежку пошить, и то коротка оказалась. А ведь ему всего-то двадцать лет от роду. Сущее наказанье с ним.

22

 Олонесь (др.-рус.) —

« прошлом году.

Кругом рассмеялись, а Будила спросил:

— Чай, не одну гривенку за полон выручил? Куда ж злато-серебро подевал, коль в одних портках в город пришел? Небось в кубышку схоронил и сидишь на ней, ако Кашей Бессмертный?

— Ча? Не надсмехайся, не то в ухо дам, — пообещал Кудим. — А гривенок нетути. Весь полон заграбастал тиун [23] воеводы Ядрея за долги. Чтоб ему лопнуть, клопу поганому. Мало ишшо, бает... Вот, мож, ноне наловлю козар поболее, дак и долгу конец. Сказывают, много их будет тут.

23

 Тиун (др. рк ) — сборщик податей.

Ратники враз загрохотали смехом.

— Ай тебе козарин клоп?

— А по мне все одно, только б не разбежались, — без тени улыбки заявил Пужала.

— Ишь ты, — хохотали вокруг. — Не разбежались бы!..

— Сколько ж ты задолжал тиуну, раз более десятка полонянников для откупа не хватило? И што ты у него такого взял?

— Да как орда наскочила, яз в самый раз у тиунова подворья стоял. Гляжу, што б такого для отмаху взять. Тут жердя торчит. Рванул яз ее што есть мочи и давай степняков потчевать. Да толечко жердя та из хлева того тиуна была. Как яз ее вырвал, так хлев и завалился. Да задавились в нем четыре свиньи с боровом. Вот тиун и взъелся.

— Ха-ха-ха! Завалилась! Постройка-то, — заливался староста шорников Тудор.

— Ча это он, га? — указал на него пальцем Кудим.

— Ой! Ха-ха-ха-ха! Вот тебе и Пужала!.. Унесите меня скореича, не то лопну туточки!..

— Да ну вас всех к лешему! — отмахнулся от ратников смерд и, подойдя к стене, стал смотреть в степь. Наконечник четырехсаженного копья-рогатины на толстом ясеневом древке поблескивал высоко над головой великана.

А в город через все четверо ворот продолжали идти люди. Кто пеший с косой на плече, кто на неоседланных лошадях с топорами или дедовскими мечами. Шли старики, женщины, дети; матери несли младенцев под крепкие стены твердыни; входили обозы со съестными припасами.

На вечевой площади табором располагались беженцы. Горели костры под котлами — женщины варили своим защитникам похлебку и толоконную кашу.

Все еще продолжали прибывать сторожи с покинутых застав. Воины везли раненых товарищей, гнали перед собой хазарских или печенежских полудиких косматых коней.

На стену, где зубоскалили ратники, поднялся безусый отрок в богатом одеянии и почтительно обратился к старосте городников:

— Витязь Будила, воевода Слуд зовет тебя.

Мастер стал спускаться со стены. Отрок шел следом, поминутно оглядываясь на Пужалу и удивленно качая головой. Наконец не выдержал и спросил:

— Што за ратник такой? Впервой вижу.

— Витязь и непоколебимый защитник земли Святорусской... Только он этого еще не ведает.

Воевода встретил городника на пороге своего терема, что считалось на Руси особой честью. Богатырь отметил это про себя.

— Исполать тебе, славный витязь! Зайди в горницу, разговор есть.

— Слава и тебе, воевода! Благодарствую за честь, — поясно поклонился Будила.

Они прошли через длинные бревенчатые сени

в горницу с узкими оконцами, изукрашенными затейливой резьбой и цветными стеклами — дивом, виданным только в очень богатых теремах Руси. Бревенчатые со смоляным духом стены сплошь увешаны щитами фрязинов, ромеев, латынян, хазар, арабов и других неведомых народов. На них или рядом с ними висели мечи и кинжалы, копья, сулицы [24] , секиры, панцири и кольчуги. А посредине главной стены, как бы над всем этим чуждым воинством висели крест-накрест два русских, синеватого отлива, двуручных меча.

24

 Сулица (др.-рус.) — легкое метательное копье, дротик.

Хоть и не единожды бывал здесь Будила, но словно заново увидел все. С нескрываемым уважением смотрел он на хозяина, ведал, что добыто все это воеводой в дальних походах, в жестоких сражениях. Говорят, бился Слуд с воями, «зело черными, ако беси», на краю земли, в жарких полуденных пределах, где кошки бывают с теленка, где обитает единорог в два тура величиной и еще животина с гору, у которой спереди и сзади по хвосту...

Воевода молчал, как бы давая гостю осмыслить увиденное, потом пригласил к столу. Отроки молча налили в серебряные кубки хмельного меда, и по горнице сразу разлился пряный запах лесных трав.

— Во славу Перуна и великого князя Киевского Святослава! — поднял ритон Слуд.

— Во славу... — повторил Будила.

Когда осушили кубки, воевода, испытующе глядя на городника, заговорил:

— Сказывают, у козар объявился какой-то богатырь из заморских стран, именем Абулгас, — Слуд усмехнулся, сказал с нажимом: — Нет равных тому богатырю в силе и ловкости, всех валит на сыру землю — тем похваляются козары... Поведали мне доглядчики, што бежит он к нам в передней орде. А коли так, то будет этот самый Абулгас звать на бой поединщика. Пойдешь ли ты супротив него?

— Мне ли, стоя на родной земле, страшиться нахвальщика чужедальнего? — с достоинством ответил Будила. — Пойду на этого самого Абулгаса. А ежели он не протрубит в рог, то яз сам его позову на бой!

— Нет! — возразил воевода. — Тебе надобно пойти на битву, только когда протрубит рог вражий! Штоб по думкам моим ратным сеча с козарами случилась. Нам о перемоге над ворогом лютым мыслить надобно, а не об удальстве молодеческом. А потому, витязь Будила, в поле выйдешь, как час твой приспеет. Для поединка же обрядись крепко. Бери, што любо: коня, бронь аль меч добрый!

— Благодарствую, воевода. Только бронь яз надену свою, привышную. Копие мне отковал доброе трубчатое, с рожном-буестью [25] дружец мой Мичура. Рубиться же я люблю секирой, она у меня добрая... А за коня поклон тебе, воевода! Накажи оседлать Лешего. Жеребец сей крепок, неукротим и к поединкам приучен.

Глава третья

Хазары пришли

Передовая орда кагана-беки Урака из трех тысяч всадников появилась у стен Переяслава с восходом солнца на следующий день. Две сотни стремительных наездников на горбоносых карабаирах подскакали к северным воротам крепости и осадили коней перед мощной бревенчатой башней у самого края широкого, заполненного водой, рва. Один из кочевников, в зеленом шелковом архалуке поверх блестящего пластинчатого панциря, в косматом шлеме, сухой, черный и узкоглазый, крикнул:

25

 Буесть (др.-рус.) — крепкий металл, булатая сталь.