Гроза Византии
Шрифт:
– Он прав!
– воскликнул Фотий.
– Я согласен с тобой, - наклонил голову Вардас, - но не будем скрывать, что это - очень трудное дело.
– Отчего?
– Чья-либо смерть не в нашей воле.
Фотий усмехнулся.
– Человек смертен...
– сказал он, - и никто не знает и знать не может, откуда приходит смерть...
14. ПОРУЧЕНИЕ
Несколько минут прошло в молчании.
Вардас как будто обдумывал только что слышанное.
– А ты что скажешь?
– снова обратился к Василию правитель.
– Я вполне согласен
– И ты!
– Василий мне всегда казался рассудительным человеком, - вмешался Фотий.
– Но кто бы мог помочь нам?
– Купцы!
– произнес Македонянин.
– Ты опять прав, Василий, я о них забыл, - воскликнул Вардас. Действительно, купцы могут быть нам очень полезны в этом деле: их хорошо знают в Киеве, где они бывали не раз, и они легко могут добиться того, чтобы князья их приняли.
– И поднести им в числе даров хотя бы такие благовония, - продолжал Вардас, уже примирившийся с планом Василия, - которые бы обладали нужными нам свойствами... Придворный врач Фока сумеет приготовить такие...
Василий молчал.
Вардас, этот закаленный и видавший всякие виды византийский царедворец, все-таки призадумался над убийством себе подобных.
– Но нам нужно спешить, - пробормотал он.
– Сумеет ли Фока приготовить эти благовония?..
– Пусть он отправится в Киев под видом купца и приготовит их на пути, - подал совет Василий.
Вардас ничего не ответил. Он опять глубоко задумался.
В его душе боролись между собой самые разнообразные чувства.
Нельзя сказать, чтобы среди них особенно говорила жалость. Все-таки Вардас был сыном своего века, но он в это время был болен, ждал каждую минуту смертного часа, и заботы о душе, о будущей жизни, занимали его.
Однако эта борьба продолжалась в его душе недолго.
Сознание необходимости преступления ради пользы отечества взяло верх.
– Пусть так, я согласен, - пробормотал он.
– Ты отпустишь мне этот грех, Фотий?
– Можешь быть в этом вполне уверен, дядя, - ответил патриарх, - этот - точно так же, как и все другие.
– Тогда пусть Василий вернется к купцам и объяснит им, чего от них ждет Византия, а потом мы призовем Фоку и объясним ему, что нам нужно от него... Иди, Василий...
Македонянин с низким поклоном патриарху вышел из покоя.
Валлос и его товарищи ждали с замиранием сердца его возвращения.
– Что потребуют с нас?
– шептались между собою купцы.
– Только бы не наших голов...
– Но за что же?
– Разве при дворе Михаила-пьяницы спрашивают - за что?
– Но - тсс!..
Василий снова появился перед ними и обвел их своим испытующим взором.
– Слушайте, вы!
– заговорил он, складывая на груди руки.
– Я уже говорил вам, что умирать человеку все равно где...
– Помилуй, могущественный!
– завопили купцы, падая на колени перед ним.
– Встаньте и слушайте! Я передаю вам слова нашего могущественного и великого порфирогенета, даже тень которого вы недостойны
– Великолепный, нас ждет там смерть!
– воскликнул Валлос.
– Умрете вы в Киеве или в Константинополе - не все ли равно? Если же вы умрете в Киеве, то спасете ваши головы... Может быть, вы родились под счастливой звездой. Но что об этом говорить! Как я вам сказал, так и будет! С вами отправится еще один человек, с которым вы должны обращаться с почтением, а чтобы вы не посмели убежать, то на ваш корабль будут даны мореходы с военных судов... Согласны?
Купцы из этих слов поняли, что всякое сопротивление излишне.
– Согласны, - разом ответили они, - мы готовы сделать по твоему слову!
– Не сомневаюсь, - ответил Василий.
15. К ЦЕЛИ
Кто может сказать, какими путями распространяются тревожные вести и иногда доходят до людей, от которых более всего хотели бы их скрыть?
Вардас, Фотий и Василий более всего желали скрыть принесенное купцами известие от своего повелителя, и оно, между тем, дошло до него очень скоро.
Михаил не на шутку встревожился, когда узнал о предстоящем набеге варваров.
Ему не было никакого дела до Византии, он боялся только за свою жизнь, которая все-таки более, чем что-либо, была в опасности.
– Варвары, варвары! Опять эти несносные варвары!
– кричал он, мечась как сумасшедший по своему роскошному покою.
– Это - заговор! Меня хотят лишить престола, вот и навели теперь мои враги варваров на Византию.
– Успокойся, величайший!
– пробовал останавливать его Василий. Византия по-прежнему верна тебе и сумеет всегда защитить тебя грудью своих сынов от всяких варваров...
– Знаю, все знаю... Ты один только, Василий, заслуживаешь моего доверия, - кричал порфирогенет, - успокой меня, скажи мне: гвардия за меня?
– Да, светлейший...
– А народ?
– Точно также... Народ по-прежнему обожает тебя и считает своим солнцем.
– А все-таки я ему не верю, этому народу... Он коварен и лжив. Я ему давно не устраивал ристалищ, и он забыл меня.
– Нет, нет не тревожь себя напрасно, в порфире рожденный, - народ за тебя... Займись пока делами государства, тебя ждут на пире, и, если ты не покажешь пирующим своего лица, они и в самом деле подумают, что ты испугался каких-то варваров.
– Ты прав, Василий, прав, как всегда... Действительно, нельзя подавать этим людям вида, что мы смущены...
– Тогда подать знак к началу твоего великолепного пира?
– Подай, Василий!
Македонянин удалился.
Ему до крайности был отвратителен этот перепугавшийся до последней степени человек, дрожавший при одном только намеке на опасность для своей жалкой жизни и забывавший в то же время о судьбе целого народа.
Мысли Василия при этом принимали все более и более определенный образ.