Гроза зреет в тишине
Шрифт:
— В-вам... В-вы ко мне? — заикаясь, спросил Язеп.
— Шнапс тринкен! — ответил фельдфебель и вдруг весело рассмеялся.
Язеп приподнялся и внимательно пригляделся к немцу. И захохотал сам.
— Ну и ну! — смеялся он, держась руками за живот. — И на кой бес тебе этот маскарад понадобился? Ведь за моей хатой никто не следит.
Веселый и довольный, Скакун сел на кушетку, рядом с Дубинцом, спросил:
— Похож?
— На кого?
— Ну, я. На Курта похож?
Дубинец снова засмеялся, покачал головою:
— Как воробей на курицу.
Скакун недоверчиво посмотрел на повара, и довольная усмешка исчезла с его по-мальчишески озорного лица. Теперь он окончательно убедился, что похитить генерала ему не удастся. Невольно вспомнился разговор с начальником штаба. Оставался второй вариант задуманного им плана. И осуществить его можно было только с помощью Дубинца.
Он повернулся к Язепу и некоторое время молча смотрел ему прямо в глаза. Язеп выдержал взгляд, с тревогой спросил:
— Ты что-то спросить хочешь?
— Не спросить, а предложить, — тихо сказал Скакун. — Надо, Язеп, спалить это гадючье гнездо. Кроме тебя, этого сделать некому. Ты же в гарнизоне, — Скакун подмигнул Язепу, — свой человек...
— Для тебя я сделаю все, — с волнением сказал Язеп.
— Не для меня, Язеп, — Микола положил руку на плечо Дубинцу, — для своих людей.
— Мне сейчас идти в гарнизон? — спросил Язеп.
— Подожди... — Микола встал и подошел к окну. По улице, поднимая снежную пыль, промчалась легковая машина, за ней вторая — грузовик с немцами...
— Это он, — тихо сказал Язеп. — На этот раз с охраной...
Лоб у Скакуна прорезался глубокими морщинами. Какое-то время он стоял неподвижно, крепко сжав губы, будто стараясь вспомнить что-то очень важное. Наконец, повернувшись к Язепу, решительно сказал:
— Иди. Ждать тебя буду на опушке леса, у стожка сена.
На заснеженном дворе они молча пожали друг другу руки.
Он подошел к бункеру, обнесенному «спиралью Бруно». Неширокий проезд загородили шлагбаумом, так что оставался только узенький коридорчик. В этом коридорчике топтался часовой.
Увидев его, часовой насторожился:
— Кто идет? A-а, это ты, Язеп? Проходи-проходи...
Гарнизон молчал. На широкую площадь падал редкий снег. Возле крыльца комендатуры стояли машины — легковая и грузовик. Людей в них не было: мороз всех загнал в казармы.
Зайдя в кухню, Дубинец подошел к шкафчику, достал оттуда бутыль со спиртом, наполнил графин и бутылку. Бутылку сунул в карман, под халат, графин поставил на широкий поднос и, накрыв белоснежной салфеткой, вышел.
На улице Язеп остановился. Через площадь, ему навстречу, спотыкаясь и покачиваясь, шел горбун.
— Язеп?! — увидев повара, оживился бургомистр. — Оч-чень хорошо! Закуска?
— Да, для пана генерала.
— Оч-чень хорошо. Неси. Я сам шел... А ты иди. Только борони бог не разбуди генерала. Он прилег в соседней комнате.
— Не беспокойтесь, пан бургомистр.
— Иди… Нет, обожди. Помни, это все я для тебя сделал, я! Всегда помни это
Горбун икнул и, пошатываясь, пошел прочь.
Бросив ему вслед ненавидящий взгляд, Дубинец заторопился к комендатуре. Поравнявшись с часовым, подмигнул ему, как старому другу, и вошел в коридор. На секунду остановился, глянул на входную дверь и осторожно отворил дверь в комнату горбуна.
В комнате было пусто и тихо. На столе горела большая керосиновая лампа. Высокое окно было плотно завешено тяжелыми черными шторами. За стеной, справа, тихо разговаривали немцы — наверное, телохранители генерала.
Прислушиваясь к приглушенному храпу, который доносился из-за двери соседней — смежной — комнаты, Язеп поставил на пол поднос, подкрался к печке. Концом ножа открыл потайную дверцу и взял из глубины черного провала небольшой, но увесистый ящичек. Осторожно поставил его на поднос, под салфетку, ваял графин и облил спиртом пол, дверь соседней комнаты, полку с книгами, широкую деревянную кровать. Достал спички, поджег газету, что валялась на постели, и, заперев комнату бургомистра на ключ, спокойно вышел.
На кухне он бросил поднос, сунул тяжелый маленький ящик в корзину, засыпал картофельными очистками и, неслышно ступая тяжелыми сапогами, подкрался к двери запасного хода, выскользнул во двор столовой, заваленный пустыми бочками и ящиками из-под консервов.
...Часовой на проходной, получив из рук повара бутылку со спиртом, весело щелкнул каблуками. Через четверть часа он уже был на опушке леса. Остановился, оглянулся.
Над панским имением вольно гуляло пламя. Оно трепетало, стремительно рвалось в черное небо и колыхалось там, будто огромный красный флаг.
— Доброго петуха подкинул ты этим гадам, Язеп, — радовался Скакун. — Выходит, что и мы, брат, не лыком шиты!..
Вытерев рукавом халата потный лоб, Язеп облегченно вздохнул. Там, в имении, за колючей проволокой, горело его проклятое прошлое...
Глава седьмая. ПОСЛЕДНЕЕ ЗАДАНИЕ
I
Зима 1943 года была необыкновенно богата событиями.
Еще тянулись по заснеженным степным дорогам бесконечные колонны с военнопленными, еще подсчитывали интенданты трофеи, трепал злой ветер траурные флаги на мрачных, будто вымерших, улицах Берлина, а советские войска, окрыленные великой победой под Сталинградом, продолжали развивать новое грандиозное наступление. Закавказский, Северо-Кавказский и Южный фронты гнали оккупантов из Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, освобождали житницу страны — Кубань и Ставрополье. Дивизии Юго-Западного, Воронежского и Брянского фронтов уничтожали оккупантов на Верхнем Дону, пробивали дорогу в Донбасс.