Грозная Киевская Русь
Шрифт:
Знаменитая речь Владимира Мономаха на Долобском съезде, несомненно, рисует нам смерда пахарем, имеющим свою лошадь, гумно и всякое «имение» [258] . В старинных переводах слову «смерд» соответствует собственник-земледелец [259] . Это основная масса сельского населения, обложенная данью. Под 1169 г. в Новгородской 1 летописи записан поход новгородцев на Суздаль, где, между прочим, сказано: «И отступиша новгородцы и опять воротишася и взяша всю дань на суздальских смердех другую» [260] . Под 1229 г. в той же Новгородской летописи записано: «Прииде князь Михаил из Чернигова в Новгород… и целова крест на всей воле новгородьстей и на всех грамотах ярославлих и вда свободу смердом на 5 лет дани не платити, кто сбежал на чужую землю; а сим повеле, кто еде живет, како уставили передний князи, тако платити дань». Так кн. Михаил восстанавливает старину, которую нарушил посадник Дмитр Мирошкинич, следствием чего, по-видимому, и было восстание 1209 г. и массовое бегство крестьян «на чужую землю» [261] .
258
Ипатьевская летопись, под 1103 и 1111 гг.
259
Лаппо-Данилевский.
260
Новгородская I летопись, с. 149, изд. 1888 г.
261
Новгородская I летопись, с. 230, изд. 1888 г. Никоновская летопись искажает этот текст и передает так: «Даде всем людем бедным и должным льготы на 5 лет дани не платить, а которые с земли бежали в долзех тем платите дань, како уставили прежний князи, или без лихв полетья». Автор Никоновской летописи, как это часто бывает с историками, модернизирует явления и толкует старые факты применительно к современным ему отношениям, но здесь, несомненно, разумеется поощрительная мера для беглых крестьян, желающих вернуться на старые места жительства. Совершенно аналогичные случаи и соответствующую тактику феодалов мы можем наблюдать в Московском государстве ранней поры. В. к. Василий Дмитриевич перешедшим к нему крестьянам из иных княжений давал льготу на 10 лет, а «тутошним» только на 3 года. (ААЭ, т. I, № 21,1433 г.) Углицкий князь Андрей Васильевич в таких же случаях давал льготу на 20 и на 10 лет. (ААЭ, т. I, № 102, 1476 г. и т. д.) Новгород дорожит смердами, прежде всего, как плательщиками податей. С. В. Юшков отдает предпочтение Никоновской летописи перед Новгородской, на мой взгляд, без достаточных к тому оснований. (Уч. зап. Сарат. унив., т. I, вып. 4, с. 73.) С. Н. Чернов полагает, что здесь смерды бегут с государственных земель на частные, но ничем своей мысли не доказывает. («О смердах Руси XI–XII вв.» Сб. «Акад. наук Н. Я. Марру», с. 771.)
Существование так называемых свободных смердов не подлежит сомнению. Здесь дело совершенно ясное.
Это самая значительная часть населения Киевского государства, если понимать этот последний термин в самом широком политическом значении. Об этом весьма красноречиво говорит и топонимика. «Ни одно социальное обозначение, — говорит по этому поводу новейший исследователь вопроса, — не дало столь богатого и столь разнообразного по форме производных отражений в топонимике, как слово „смерд“» [262] . Тот же автор указывает громадные пределы распространения этого термина: на первом месте в этом отношении стоит Новгородско-Псковская область, к ней примыкают северная и с.-в. часть Двинской области и с.-з. часть б. Вятской губернии; вторая большая группа земель, хорошо знающих этот термин, — Волынь, Подолия, Холмщина, Галиция, Малая Польша; к ним примыкают Познань, Силезия и Восточная Пруссия. Значительно распространен термин в Белорусских и Литовских землях, в районах Ковно, Вильно, Гродно. Очень редко встречается термин в Верхнем Поволжье (районы Твери, Владимира и Ярославля). Здесь термин замирает. На Западе этот термин известен еще в некоторых частях Германии.
262
Е. А. Рыдзевская. Слово «смерд» в топонимике. Проблемы источниковедения, вып. 2, изд. Ист. — археогр. инст. Академии наук СССР.
Но смерды в XI в. были не только свободными крестьянами-общинниками. Часть их, несомненно, уже успела попасть в зависимость к феодалам.
Старая историография этой стороны вопроса о смердах почти не замечала. Совершенно ясно о зависимых смердах говорил лишь Владимирский-Буданов. «Правда Русская» и летописи, по его мнению, «содержат в себе… указания на бесправное положение смердов, но такие указания относятся к смердам в теснейшем смысле, т. е. прикрепленным». «…Положение свободных крестьян было далеко от гражданского полноправия и легко могло перейти в состояние прикрепленных. Прикрепление могло быть или временное или всегдашнее. Временное прикрепление есть релейное закупничество „Русской Правды“, которое образуется из долгового обязательства смерда землевладельцу…» «…Прикрепленные смерды были многочисленны уже в древнейшее время: „Русская Правда“ древнейшая уравнивает штраф за убийство холопа и смерда» [263] . О «господских смердах» говорит и Павлов-Сильванский [264] .
263
М. Ф. Владимирский-Буданов. Обзор истории русского права, с. 34–36, изд. 5-е.
264
Н. П. Павлов-Сильванский. Феодализм в удельной Руси, с. 222.
В ближайшее к нам время появились работы, уделяющие этому предмету серьезное внимание. Я имею в виду статью С. В. Юшкова «К вопросу о смердах» [265] , Н. Максименко «Про смердiв Рускоi Правди» [266] и др.
Здесь проблема ставится по-новому и, мне кажется, правильно, что не мешает мне, однако, расходиться с некоторыми положениями этих авторов. Спешу заранее оговориться, что основное расхождение с некоторыми из указанных авторов заключается в том, что я различаю две группы смердов: 1) данников, не попавших в частную феодальную зависимость от землевладельцев, и 2) освоенных феодалами смердов, находящихся в той или иной степени зависимости от своих господ.
265
Ученые зап. Сарат. гос. унив., т. I, вып. 4. Саратов, 1932.
266
Пращ. ком. для вивчування инст. захiдньо-руского та вкраiнського права, вып. III.
Аргументы, выдвигаемые этими авторами в доказательство зависимости второй категории смердов, за отдельными исключениями, кажутся мне вполне убедительными.
Попробуем собрать указания источников по этому предмету.
Смерды, в качестве одной из категорий зависимого от феодала населения вотчины, по своему приниженному положению весьма близки к холопам.
Важные постановления «Правды Русской» о смердах содержатся в «Правде» Ярославичей и ее дополнениях, т. е. в «Правде» по преимуществу княжой и имеющей назначение оградить, прежде всего, интересы княжеского двора и хозяйства. В числе зависимых от князей людей, сидящих в его вотчине и обслуживающих ее, называются и смерды «в рядовници княже 5 гривен, а в смерде и в холопе 5 гривен» [267] . Рядовичи, смерды и холопы рассматриваются рядом, и наказание за их убийство определяется одинаковое. Если мы всмотримся в другие источники, то увидим, что это обычное явление: смерды (зависимые) и холопы
267
Не только в старой литературе, но и в новейшей вопрос о том, какому варианту отдавать предпочтение — «в смерде и в холопе» (Акад. сп., Карамз., большинство других) или же в «смердии холопе» (Троицкий сп.) дебатируется с большой остротой. Старой литературы я сейчас касаться не буду, так как самый вопрос там ставился в иной плоскости. В новейшей литературе он поставлен очень остро: считать ли зависимого смерда низведенным в социальном положении в некоторых отношениях до уровня холопа или же возвести смерда, упоминаемого в данном тексте, в ранг эксплуататоров холопского труда, признавать его рабовладельцем?
В «Правде» Ярославичей, откуда и идет этот текст, вообще говорится о смерде, живущем в княжеской вотчине и зависимом от князя как землевладельца. Здесь изображается княжеское имение, которое для данного времени без крестьянина уже немыслимо. Рядом со смердом работают тут и другие категории зависимого от феодала населения, между ними рабы занимают и в XI в. количественно видное место… Стало быть, предполагать в этом контексте «Правды» еще не феодализированного смерда едва ли возможно. Наконец, наши источники решительно противоречат представлению о смерде как о зажиточном человеке, имеющем в своем распоряжении рабскую силу. «Худой смерд» — это самое обычное представление о смерде во всей нашей древней литературе. Смерд — свободный общинник, имеющий возможность эксплуатировать чужой труд, хотя принципиально и допустим, но фактически — явление очень редкое. Во всяком случае, не о нем говорит «Правда» Ярославичей. Знаток «Правды Русской» и палеографических особенностей различных ее редакций В. П. Любимов в одной из своих работ приходит к такому же заключению («Историк-марксист», 1938, кн. 5, стр. 158–159). Особенно интересны его убедительные палеографические наблюдения, говорящие о том, что весь комплекс статей Правды Ярославичей, трактующий о людском составе вотчин от тиунов до смердов и холопов, был объединен (графически) и в древнейшем, не дошедшем до нас тексте, с которого снимал копию переписчик XV века.
Села, принадлежащие феодалам, в X в., по сообщению Татищева, имевшего на то серьезные основания, были населены рабами и смердами. Татищев сообщает, что по договору Владимира I с болгарами этим последним запрещалось торговать непосредственно со смердами и огневщиной (челядь). Очевидно, феодалы сохраняют это право исключительно за собой. В «Вопрошании Кириковом», памятнике XII в., мы имеем подтверждение слов Татищева. Там прямо сказано, что смерды населяют села. Замечательно, что Кирик о рабах не упомянул. Очевидно, главной массой населения сел были все-таки смерды. «А смерд деля помолвих, иже по селом живуть».
Князья требуют от Ростиславичей выдачи смердов и холопов: «А холопы наши и смерды выдайта» [268] . Ростовцы высокомерно говорили о владимирцах: «Несть бо свое княжение град Владимир, но пригород есть наш, а наши смерды в нем живут и холопы…» [269]
Буквально то же мы видим и позднее в Новгороде, где по договору Новгорода с Казимиром IV запрещается принимать жалобы на хозяев со стороны смердов и холопов; в договоры, заключаемые с соседними государствами, включается условие о выдаче сбежавших смердов и холопов [270] . Едва ли более высокое положение смердов можно усмотреть и в известном сообщении Новгородской I летописи под 1016 г., когда кн. Ярослав, отпуская новгородцев, помогавших ему овладеть Киевским столом, «нача вое делити: старостам по 10 гривен, а смердам по гривне, а новгородьчем (т. е. горожанам) по 10 всем» [271] .
268
Ипатьевская летопись, 1100 г., с. 181.1871 г.
269
Никоновская летопись, под 1177 г.
270
Собр. гос. грам. и договоров, т. I, с. 28 и др.
271
Новгородская I летопись, с. 84, изд. 1888 г.
В различных редакциях Печерского патерика терминами «рабы» и «смерды» переписчики пользуются альтернативно. Так, в «Слове о преподобных отцех Федоре и Василии» рассказывается о том, как Василий заставил бесов работать на братию. Униженные таким образом бесы, «аки раби куплени, работають и древа носят на гору». В этом месте другой вариант патерика заменяет слово «рабы» словом «смерды» [272] .
В докончаньи Новгорода с королем Казимиром, правда уже 1440 г., говорится: «А межи собою нам, будучи в любви, за холопа, за робу, за должника, за разбойника и за смерда не стояти ни мне ни вам, а выдати его по исправе» [273] . Эти смерды должны выдаваться не в качестве преступников, о которых говорится особо, а именно в качестве смердов, которые и здесь ставятся рядом с холопами. Ганзейские купцы новгородских смердов считают принадлежащими их господам, которые и являются ответственными за их преступления. «Смерды ваши, — говорят они новгородским боярам, — и вы повинны по праву за них отвечать» [274] . Связь смерда с княжеским хозяйством обнаруживается и в том факте, что княжеские кони, по-видимому, пасутся на одном лугу со смердьими и отличаются от смердьих особым тавром — «пятно». Смердов как феодально-зависимых от князя запрещается мучить «без княжа слова», подобно тому, как и иных людей, принадлежащих к княжескому двору: огнищан, тиунов, мечников. («Правда Русская», Академ, сп., ст. 33). Смерды-волхвы в 1071 г. ссылались на это свое право: «Нама стати перед Святославом, а ты — обращались они к Яну Вышатичу, — не можеши створити ничто же». Тут не может быть и речи о подданстве, так как белозерцы были тоже под данью кн. Святослава, а между тем невозможно предположить, что без княжа слова княжеский воевода не мог судить вообще белозерцев. По-видимому, княжие смерды, о которых здесь идет речь, принадлежали к феодальной вотчинной юрисдикции князя.
272
Патерик Киево-Печерского монастыря, с. 118, 1911.
273
Акты Западной России, 1, № 39.
274
«Smerdi vestri sunt et idcirco de jure tenemini respondere». Sartorius, Urkundliche Geschichte des Ursprungs Hanse, вып. 2, т. XXIII, с. 165.
Статьи «Правды Русской»: «Оже кто ударит мечем, не вынез его, или рукоятью, то 12 гривен продажи за обиду» (ст. 23 Троицк. IV сп.), «Оже кто ударит кого батогом, или чешею, или рогом, либо тылисницею, то 12 гривен…» (ст. 25 того же сп.) не относятся к смердам. Иначе необходимо было бы допустить совершенно нелепую мысль о том, что убийство смерда карается легче, чем нанесение ему побоев. Или же, если думать иначе, необходимо допустить, что в ст. 26 «Правды» Ярославичей указывается только возмещение феодалу за понесенный им материальный ущерб от убийства смерда, а уголовный штраф, о котором там ничего не сказано, подразумевается.