«Грозный всадник», «Небывалое бывает», «История крепостного мальчика», «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», «Рассказы о Суворове и русских солдатах», «Птица-Слава».
Шрифт:
Река на пути французов. Белорусских полей красавица — знаменитая Березина.
Берега низкие, ровные. Далекий открытый вид. Снегом поля занесены. Правда, река еще не замерзла. Льдины, как стаи, плывут.
Подошли, остановились французы. Надо строить мосты.
К Березине вместе с другими прибыл и Поль Шайно. Вот как сложилась судьба француза.
В России в те годы среди богатых дворян было модным приглашать для воспитания своих детей иностранцев. Чаще всего французов. У них манеры изысканны. Язык французский певучий. «Мсье и пардон,
30
Мсье, пардон, бонжур, плезир (франц.) — господин, простите, здравствуйте, удовольствие.
Неплохо Шайно устроился. Сыт, обут, деньги хорошие платят. Живет под Смоленском в имении князя Нарышкина.
И вдруг война. Наступают французы. Победа идет за победой. Подумал Шайно: «Э, в такую минуту лучше быть в армии. Там скорее богатым станешь».
Вступил он во французскую армию. А так как солдатскому делу Шайно был не очень обучен, определили его в обоз. «Это ничего, — рассуждает француз. — Тут даже оно спокойнее. Будет к тому же богатства на чем везти». В общем, стал он опять каретником.
Приехал Шайно в Москву. А что случилось дальше, вам уже хорошо известно. Покатились французы вспять.
«Э, — соображает обозник, — дело недобрым пахнет». Взял и сбежал он из армии. Снова вернулся к себе под Смоленск. «Ну что ж, опять гувернером буду».
Да только ошибся Шайно. Встретили барские крестьяне его немило. Чуть не убили. Пришлось французу брать ноги в руки, иными словами — бежать. У Березины и догнал он ушедшую армию. Строят французы мосты. Сидит Шайно дожидается. Скорей бы на правый берег.
Сгрудились у Березины остатки французской армии: недобитая гвардия, уцелевшие при кое-каких корпусах обозы, тысячи раненых, тысячи пообмороженных. Столпились солдаты, ждут.
И вот началась переправа. Мосты построены наспех. На чем только держатся! Доски шатаются. Перил — тех и вовсе нет.
Все жмутся к мостам. Все хотели бы в первую очередь. Да нет, пропускают вначале гвардию. Затем отбирают наиболее годных для боя солдат. Остальные — пока дожидайтесь. Идут по мостам солдаты, торопятся. Срываются крайние в воду. Моржами средь льдин ныряют.
Лезет на мост Шайно. Отгоняют его солдаты:
— Куда!
В наряде Шайно гражданском.
— Куда!!
— Я же француз! — голосит Шайно. — Я же ваш подданный. Я же солдат.
Не признают, не пропускают его солдаты.
В это время французов настигла русская армия. Наполеон отдал приказ немедля же сжечь мосты. Бросить остатки армии. Полыхнули мосты пожарищем. Остался Шайно и другие ни с чем.
Заметался Шайно,
— Я же ваш! Я гражданский… Я гувернер у князя Нарышкина.
Усмехнулись солдаты:
— Раз гувернер, так зачем же ты здесь!
Подняли ружья. Рванулся Шайно — и в воду с разбегу прыг. Где он погиб, никому не известно. Ближе к тому, ближе ли к этому берегу. Только не выплыл к своим француз. Много французов тогда погибло. И здесь, на земле, и там, в реке. В знаменитой Березине, белорусских полей красавице.
…На следующий день ударили страшной силы морозы.
Лютует, лютует, лютует мороз. Страхи кругом летают. Сугробы — белым-бело — небо с землей ровняют. Ветер бьет шомполами по полю. Нелегкая выдалась доля: отбились от армии два гренадера. Сидят под сосной, замерзают.
Одеты солдаты во что попало. Давно обтрепались мундиры.
Продувает метель солдат. Мороз как штыком пыряет.
Замерзают, кончают свой век солдаты. Замерзая, вздыхают солдаты:
— Когда бы не эти метели…
— Когда бы не эти морозы…
И вдруг утихли метели. Пропали морозы. Зажурчали ручьи и реки. Солнце огнем взошло. Расправили плечи солдаты. Лица — под солнечный жар. Опалило солдатскую кожу. До боли в костях обожгло. Открыли глаза солдаты. Да это же ветер лютует и снег.
Снова вздыхают солдаты:
— Когда бы не лютый голод…
— Когда бы краюха хлеба…
И вдруг словно скатерть пришла самобранка. Под сосной у солдат еда. Хлеб, что в печке, румян набрался. Из котла вылезает каша. Сала огромный кус.
Рванулись к еде солдаты. Замерзшие тянут пальцы. Ледяная крупа в руках.
Снова вздыхают солдаты:
— Когда бы не русская сила…
— Когда бы не этот поход…
— Будь проклят! — кричат императору.
И вдруг из бури, из ночи-тумана бесшумно является Наполеон. Шляпа горбом — треуголка. Серый знакомый сюртук. Он глазами сурово поводит. Брови плывут к облакам.
Вскочили солдаты. Застыли солдаты.
Приблизился к ним император. По лицам наотмашь бьет.
Встрепенулись солдаты. Исчезла привычная шляпа. Не виден знакомый сюртук. То ветер гуляет по полю. Лица солдатские бьет.
Упали на снег солдаты. Буря кругом лютует.
Все реже и реже солдатские вздохи. Слова на губах замирают. Отбились от армии два гренадера. Лежат под сосной, замерзают.
В каком-то селе под Сморгонью Кутузов попал на крестьянскую свадьбу.
Пригласили — не отказался.
Изба-пятистенок. Столы и лавки в длиннющий ряд. Место для плясок. Ведра с рассолом — для тех, кто начнет хмелеть. В ярких одеждах гости. Жених в рубахе небесного цвета. В розовых лентах невестин наряд.
Сидят молодые. Рядом Кутузов.
Вот так невидаль в русской деревне! Свадьба не то чтобы с каким генералом, а прямо с самим фельдмаршалом!
Вкруг избы все село собралось. Буйно идет веселье. Пьют за невесту.