Грозовые Птицы
Шрифт:
Его голос звучал хрипло, надтреснуто. Будь он с другой стороны — я бы решил, что парень с похмелья.
— Свой, — ответил я.
— Держись подальше, господин разведчик… — ответил боец.
— Чего?
— Диверсанты тут были. В нашей фо… — парень не договорил фразу, закашлялся. И этот его кашель мне категорически не понравился: надтреснутый, клокочущий. Лёгкое пробито?
В этот момент в паре километров что-то ярко полыхнуло. Потом до нас донёсся грохот. В свете вспышки я детально разглядел бойца. Лицо — кровавая маска. Но не
Я резко отпрянул и сделал знак рукой Алине не приближаться.
— Вот и правильно, — прокомментировал боец, — я всё, что мог сделал… ты извини, если чё…
Через секунду раздался ещё один взрыв, совсем небольшой, но рядом. Боец активировал вакидзаси.
— Что там?.. — Алина приблизилась, несмотря на мой знак.
— Назад! — крикнул я, сам отступая.
В этот раз она последовала за мной.
Через пару мгновений мы снова были в кабине. Я закрыл окна. Достал аптечку из бардачка, нашёл спрей-антисептик и опрыскал всю кабину. Дышать было тяжело — но снижение вероятности заражения даже на долю процента уже имело значение и стоило хлопот.
— Химия или зараза, — объяснил я, — он был поражён какой-то пакостью.
— Едва ли химия, — констатировала Алина, — мы бы уже почувствовали.
— Согласен, — ответил я, резко трогая с места.
— Ты всё ещё хочешь ехать в город?
— В госпиталь, — пояснил я, — должен. Иначе… иначе не знаю, как буду дальше.
Алина промолчала.
— Надо найти машину снабжения, — продолжал я, — в таких хранятся защитные комплекты на случай химической атаки. Ближе к городу наденем.
Машина нашлась через десяток километров. Кузов почти не пострадал — снаряд попал в кабину. Машина опрокинулась, рассыпав содержимое: сухпайки, палатки, сложенный банно-прачечный комплекс и контейнеры с защитными комбезами и противогазами.
В столицу мы приехали уже на рассвете. Где-то в западных пригородах всё ещё продолжались бои, но в тех районах, которые мы проезжали, всё уже было конечно. Улицы были завалены телами и горящей техникой. Я ожидал, что вот-вот мы встрянем в непроходимый тупик — но пока каким-то чудом находились объезды.
Мы уже были в защите. Ещё один комплект я тащил с собой, надеясь, что мы не опоздаем. Ждать до утра следующего возрождения возможности не было.
Охраны у госпиталя не было. Во дворе беспорядочно наставлены машины. Много опрокинутых носилок, неподвижные тела…
— Что, едем обратно? — с надеждой спросила Алина.
Но я заметил какое-то движение в самом здании. Кое-где горели аккумуляторные лампы.
— Нет, — я покачал головой, — мы пойдём внутрь.
Коридоры этого госпиталя — пожалуй, худшее из всего, что я видел в этом мире. Хуже, чем погибший от химической атаки город. Потому что ещё не все здесь были мертвы. Многие умирали прямо на наших глазах. Я недоумевал: почему
Я шёл на свет. Почему-то не сомневался, что, если Женька жив — то наверняка находится там.
Так оно и оказалось.
Он стоял в буром от крови халате, склонившись над умирающим бойцом; что-то вкалывая ему в вену.
Услышав шаги, он вяло поднял голову. Посмотрел на нас ничего не выражающим взглядом.
— Ещё один? — он вздохнул, — помочь не сможем, сами видите… только состояние облегчим…
— Женя, — сказал я.
— Да? — в глазах старого друга появились искорки любопытства, — мы знакомы?
— Дольше, чем ты думаешь, — ответил я, — можешь в двух словах рассказать, какого фига тут вообще происходит? Химическая атака?
— Не-а, — Женя вытащил иглу из вены, промокнул место укола ваткой. Хотя вся кожа больного представляла собой сплошное поле кровоподтёков, — тоже поначалу так думал. Очень уж стремительно развиваются симптомы. Но нет. Это инфекция. Оно живое…
— Ясно, — ответил я, чувствуя, как желудок сжимается в ледяной комок, — сколько у тебя времени?
Женя недоумённо посмотрел на меня. Потом улыбнулся, будто что-то сообразив, и ответил:
— Ты подумал, что я возродился, да?
Я молча развёл руками.
— Не-е-ет, — продолжал медик, — у этой пакости летальность девяносто девять и девять процентов. А я — как раз та доля процента, у которой врождённый иммунитет. Так бывает. Хотя, честно говоря, я бы уже лучше отдохнул… малодушно, правда? Кстати, кто ты? Не могу понять в этой дурацкой маске.
— Я Серёга, — ответил я автоматически, будто Женя мог узнать настоящего меня.
— Серёга? А. Тот парень, которого считают пророком… что ж, ты вовремя. Ровно к концу света.
— Всё настолько плохо?
— У этой дряни инкубационный период от трёх до двенадцати часов, — продолжал он, — Это значит, что все наши будут умирать, раз за разом, задолго до положенного возрождения. Не успевая сделать буквально ничего. Это грёбанное идеальное оружие. Похоже, им это удалось. Понимаешь? Они близки к тому, чтобы выиграть войну. Я не уверен, что те, кто на нашей стороне, смогут пережить вечную болезнь достаточно долго, чтобы она отступила. К тому же. Она ведь может и не отступить… — Женя грустно вздохнул и опустил руки.
Мы с Алиной переглянулись. Увидев это, Женя будто вспомнил, что я пришёл не один.
— А вы кто, госпожа? — спросил он, и тут же поправился, изменив формулировку, — с кем имею честь?
— Сейчас это совершенно неважно, — ответила Алина, — вы должны пойти с нами.
— Но… зачем? — Женя округлил глаза и недоумённо замигал.
— Потому что я тебе должен, — ответил я.
— Скажи, ты ведь хочешь выбраться из этого грёбаного мира? — добавила Алина.
— Это… что, правда? То, что говорят о тебе? — спросил Женя.