Грумер для Фавна
Шрифт:
Он показал, где кухня, открыл дверь и пропустил вперед. Ни один гость графини не относился ко мне как к равной, всегда я открывала им двери.
— Так, сейчас найдем — Деон открыл огромный шкаф и достал с верхней полки большой сверток, — это буженина, а вот и лепешка. Сейчас будет вкусный ужин, — садись, он пододвинул мне стул.
— Давайте я сделаю, — потянулась я к хлебу.
— Ты у меня в гостях, — остановил он меня, — сегодня за тобой ухаживаю я.
— Мне неудобно, — призналась я.
— Когда хозяин делает ужин для служанки? — усмехнулся он, отрезая огромный кусок
— Да, — кивнула.
— Так вот, запомни, — он отложил нож и придвинул мой стул к себе, — в этом городе ты не служанка. Ты — полноправный житель, который зарабатывает своим трудом. И давай уже на «ты».
— Хорошо, — покраснела я от такой близости.
Он улыбнулся и неожиданно поцеловал меня в висок.
— Еда готова. Сейчас сделаю тебе и детям коктейль.
— Коктейль? — подняла я на него взгляд. — А это можно детям?
— Даже нужно. Смотри.
Он достал их шкафа крынку молока, налил в вытянутый кувшин и поставил его под какой-то аппарат. Включил, молоко в кувшине вдруг заурчало и забурлило. Герцог добавил немного сахара, и через пару минут разлил получившуюся смесь по стаканам.
— Попробуй.
Я сделала глоток.
— Вкусно!
— Вот это и называется коктейль, а не все то, что мешают в барах под стойкой.
— Марти и Айке такое точно понравится!
— Ты им тоже нравишься.
Я подняла на него удивленный взгляд. Фавн, не отрываясь, смотрел мне прямо в глаза.
— Дети любят стабильность, и вряд ли бы рванули прочь из родного дома, если бы ты не была им дорога.
— Я их гувернантка с рождения, — отвела я взгляд, — они ко мне привыкли.
— Гувернантки бывают разные. Не для каждой жертвуешь всем, что у тебя есть, верно?
— Не знаю, — его слова и голос заставляли меня краснеть. — Просто они хорошие дети.
— Что ты дала им такого, что они платят тебе такой преданностью?
— Я им ничего не давала! — я стряхнула с себя неуверенность. — Преданность, как и любовь, невозможно купить. Ее не дают в долг и не оплачивают ей услуги.
— Даже самые близкие люди всегда хотят получить что-то взамен за то, что находятся рядом. Это не обязательно деньги, они могут хотеть защиты, заботы, но всегда чего-то хотят взамен.
— Вы не верите в бескорыстие?
— Мы уже настолько разошлись во мнениях, что стали опять на «вы»? Надеюсь, разногласия не испортят нашего сотрудничества.
— Сотрудничества нет. Но хорошее отношение — это не тоже, что хорошая сделка.
— Даже самые бескорыстные люди, которые посвятили свою жизнь помощи другим, ничего делают не просто так.
— Они не просят ничего взамен, — я начинала сердиться.
— Материальных вещей они и не просят, — спокойно отвечал Деон, — но это им и не нужно. Не все люди зависимы от физических предметов. Иногда люди зависимы от эмоций и чувств. Им важно получать отдачу в виде благодарности. За валюту добрых поступков они покупают уважение других людей и уважение к самому себе.
— Как вы можете, то есть ты можешь, — поймала я вопросительный взгляд фавна, — перевести любые чувства в цифры!
— Я это и делаю. Пойдем, покажу, — он поставил на поднос бутерброды и коктейли, и направился
— Смотри, — он подошел ко мне, взял мои руки в свои и развел в стороны.
Мы оказались очень близко. Служанка и хозяин не должны быть настолько близки. Запах лаванды сводил меня с ума, но Деон повернул меня лицом к двери. По бокам от двери висели многочисленные рамки, но без изображений. Я подошла ближе. «Хранителю города», «Лучшему экспериментатору», «Мы вас любим» — гласили надписи на каждой из них.
— Эти благодарности я получаю от жителей города. Они дарят мне их взамен на организацию ярмарки, проведение водопровода, отопления и света в их дома и за возможность работать и быть востребованными. За все это они платят такими вот грамотами.
— Но тогда получается, что это купленные благодарности?
— Пфф, — усмехнулся Деон, и теплый выдох приятно защекотал мне шею, — платить за фальшивые благодарности — бездумное расточительство. Они все настоящие, подпитанные искренним желанием сказать мне «спасибо».
Я резко развернулась и подняла голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
— Но тогда получается, что вы покупаете себе удовольствие от искренней благодарности?
— Да, мне нравится получать искреннюю признательность, — без тени смущения ответил он, — я этого и не скрываю. Не прячу за маской порядочности и добродетели, а говорю прямо, что и сколько хочу получить взамен.
— Так, наверное, тяжело жить, — я отодвинулась в сторону, разглядывая остальные грамоты.
— Наоборот, так проще. Я не растрачиваю свое время и энергию на тех, кто не готов мне отплатить хоть чем-то. Ты наверняка сможешь мне сейчас назвать хоть одного человека, который отдавал себя намного больше, чем ему давали взамен. Подумай.
Мне даже думать не пришлось. Тут же в памяти встал образ Сони, которая бегала за управляющим, пекла ему вкусные булочки, стирала рубашки, соглашалась на любую тяжелую работу, лишь бы быть рядом. Но взамен получала лишь работу тяжелее и ни одного «спасибо», ни одного теплого слова.
— Хотела бы, — Деон увидел мое замешательство, — чтобы тот, кто отдает, получал равнозначный обмен? Или ты считаешь, что только отдавать, ничего не получая, выгодно?
— Невыгодно, — вынуждена была я согласиться, — неправильно и обидно.
— Так что выкинь эту благотворительную чушь из головы и умей просчитывать, сколько ты отдаешь и сколько получаешь. И в первую очередь, в плане эмоций, — он протянул мне поднос. — Дети, наверное, заждались.
Я взяла поднос и пошла наверх. Образ Сони, которая без памяти была влюблена в управляющего, не выходил у меня из головы. С одной стороны, мне было жаль смотреть, как подруга увивается за тем, кто никогда на нее не посмотрит. Но с другой — могла ли она перестать любить его, здраво делить чувства и давать ровно столько, сколько от нее требовали? Вряд ли. Если бы я влюбилась, я бы отдавала себя всю. Ведь если ты ведешь подсчет поцелуям и объятиям, это не любовь, это экономика какая-то.