Группа Б

Крюков Федор Дмитриевич

Серые ряды, как слои рыхлого щебня, отставали, отламывалась и неуклюже рысили. Это все были очень знакомые Зосе лица — скуластые и тонкие, белобрысые, темные, румяные и буро-серые. Изредка мелькала борода — огненно-рыжая, черная. Но сейчас же тонули в

мелкой ряби юных, безусых лиц. Были — вялые, хмурые, сердитые. Были веселые, с белым оскалом зубов, с задорными прибаутками и крепкими словцами. Припрыгивали, обгонялись, и Зосе хотелось побежать с ними взапуски. Длинные, тощие парни смешно топтались в огромных валенках, тяжелых, как старое корыто около коровьего хлева. Но весело кричали:

— Трогай, белоногий!

— Понес! понес!

Кто-то желчным, сердитым голосом прокричал:

— Не бежи! На тридцать семь верст не набежишься!

Но голос утонул в веселом гомоне прибауток, в разливистом шуршании солдатских ног. Бег уже нельзя было остановить, — заражало и увлекало зрелище впереди бегущих. Бежали офицеры, бежали солдаты, — одни легко и весело, другие неуклюже, тяжело, прихрамывая побитыми ногами. Маленький солдатик с трубой граммофона в руках, в больших серых валенках, немного отстал, — вещевой мешок за спиной, винтовка и огромный серый лопух рупора придавили к земле его жидкую фигурку. Смуглый веселый прапорщик, обгоняя его, закричал шутливым угрожающим голосом:

— Спицын! Спицын! Спи-и-цын!

Солдатик наддал, растоптанные валенки громко зашлепали, запрыгал зеленый лопух и настиг удалявшиеся

серые спины.

За ним пошли знакомые Зосе двуколки с крестами и на облучках угадала она Мещерякова, Сливина, Кайзера, Гегечишвили. Она крикнула: — «Сливин!..» Но Сливин наехал на переднюю двуколку, которая застопорилась на ухабе и потаранил ее дышлом. И голос Мещерякова, невидного за кибиткой, сердито прокричал:

— Черт, леший. Не видишь? Весь задок высадил!

— Д-а, поди-ка удержи…

— Слабой! Морду-то наел, в три дня не……

И опять загремели дальше. А за ними опять двуколки и фуры. На гнедом Рустеме галопом проскакал грузный пан-генерал и позади его на шершавой, желтобокой Канарейке — несомненно — пан-доктор. У Зоси радостно встрепенулось сердце.

— Пан-доктор! — крикнула она.

В толпе хлопцев он не мог разглядеть ее. Она спустилась в канаву и, проваливаясь в снегу, побежала следом, крича:

— Пан-доктор! пан-доктор!

Но все дальше и дальше убегала желтобокая, лохматая Канарейка, и тонул в широком треске колес голосок Зоси.

— Пан-доктор! — крикнула она и в отчаянии заплакала в голос. В горьких слезах она пропустила черного Карапета, не слышала, как он, нагнувшись с облучка, прокричал ей, скаля белые зубы:

— Зачем тут бежишь такой маленький девочка? Ухо атрэжю!..

— Пан-доктор! — кричала Зося, проваливаясь в снегу, плакала слезами сердитого отчаяния…