Группа крови
Шрифт:
Мышляев медленно встал с топчана, переводя взгляд с Гаркуна на Заболотного и обратно, словно не в силах решить, кого удавить первым.
– Гена, – сказал он вкрадчивым голосом, – в чем дело? Где капуста, Гена?
Гаркун повернулся к нему, еще немного поморгал глазами, явно силясь понять, чего от него хотят, и смущенно отвернулся.
– Да что вы, в самом деле, – пробормотал он, – белены, что ли, объелись? Что, разве в мельнице их нет?
– Представьте себе, – язвительно сказал Заболотный, – нет и не было.
– Гена, –
– Ну что – Гена? – окрысился Гаркун. – Ну, может, и забыл… Подумаешь, преступление! Или ты думаешь, что я действительно отволок их на рынок? – обиженно спросил он у Мышляева.
– Ты псих, – убежденно сказал Мышляев. – Да как же можно? Теперь я начинаю понимать, за что тебя вышибли с Гознака.
– Я вас умоляю! – голосом, полным яда и желчи, воскликнул Гаркун. – Вы еще профсоюзное собрание соберите «О недопустимом поведении, несовместимом с почетным званием российского фальшивомонетчика»…
– Не ори, сука, – прошипел Мышляев. – Не хватало еще, чтобы Кузнец тебя услышал! Баксы в мельницу, живо!
Гаркун прожег его многообещающим взглядом, но промолчал, чувствуя, что Мышляев прав. Вздыхая и возмущенно ворча себе под нос, он удалился в помещение, служившее ему рабочим кабинетом и временным жильем, и принялся шумно возиться там, выуживая из-под раскладушки обувную коробку.
– Было бы из-за чего шум поднимать, – проворчал он, появляясь в дверях. Обувная коробка была у него в руках. – Вот они, ваши баксы.
Начиная понемногу успокаиваться, Мышляев бросил в коробку мимолетный взгляд.
– Даже жалко, – сказал он. – Прямо как настоящие, ей-богу. Здесь все?
– А куда им деваться? – пожал плечами Гаркун.
– Маловато как будто, – с сомнением проговорил Мышляев. – Помнится, речь шла о сорока тысячах.
– Я не пересчитывал, – равнодушно ответил Гаркун. – Профессор, наверное, забрал. Он же собирался их препарировать.
– Я взял на анализ четыре купюры, – ответил Заболотный на безмолвный вопрос Мышляева. – Они уже уничтожены.
– Как же, уничтожены, – непримиримо пробормотал Гаркун. – Пропил, небось, с бабами, вот и все дела.
Заболотный окатил его молчаливым презрением, подошел поближе и тоже заглянул в коробку.
– Даже если бы я их пропил, – процедил он, – то недостача составила бы четыреста долларов. А здесь даже на глаз недостает гораздо большей суммы.
– Чепуха, – сказал Гаркун.
Мышляев молча вырвал у него коробку, высыпал фальшивые деньги на стол и быстро пересчитал.
– Девять шестьсот, – объявил он и повернулся к Гаркуну. Глаза его сделались похожими на пулеметные амбразуры. – Гена, я тебя сейчас выпотрошу голыми руками и разбросаю твои дерьмовые кишки по всей округе.
– Дерьма в моих кишках не больше, чем в твоих, – огрызнулся Гаркун, но тон у него был растерянный. – Погоди, не ори. Дай разобраться. Этого не может быть!
– Не может? – сдавленно просипел Мышляев.
Лицо его приобрело угрожающий
Заболотный стоял в сторонке, всем своим видом давая понять, что он всегда ожидал чего-нибудь в этом роде. Этот самодовольный осел, похоже, до сих пор не понял, какими последствиями чреват этот инцидент – и для него лично в том числе.
– Погоди, – с трудом взяв себя в руки, повторил Гаркун. – Не ори ты, ради бога! От того, что ты станешь орать, лучше не сделается. Ну, хорошо, я виноват, каюсь… Но деньги стояли у меня под кроватью, а здесь все свои! Вот о чем надо думать, а не о том, у кого есть горб, а у кого нету. Ведь их же кто-то взял! В конце концов, спроси своего охранника. Может, это он и спер.
Лицо Мышляева начало мало-помалу приобретать нормальный цвет и осмысленное выражение. Слова Гаркуна направили его мысли по новому руслу.
– Охранник? – задумчиво переспросил он.
– Ну да, – сказал Гаркун. – Тот бык, которого ты привел. Мне его рожа сразу не понравилась.
– Да при чем тут рожа! – раздраженно отмахнулся Мышляев. – Если бы это был он, то он взял бы или совсем чуть-чуть, чтобы никто не хватился, или все до последней бумажки.
– А может, он хитрый, – предположил Гаркун. – Может, он как раз и рассчитывал, что ты так подумаешь.
– Постой, – сказал Мышляев. – Не лезь ты со своими умозаключениями, с мысли сбиваешь… Ну вот, все ясно. Я знаю, кто взял бабки.
– Надо же, – саркастически восхитился Гаркун. – И кто же он, этот негодяй?
В это время наверху хлопнула крышка люка, и по железному трапу забухали обутые в тяжелые кирзовые сапоги ноги. Мышляев стремительно обернулся на звук и поднял руку, призывая присутствующих к тишине. Сообразительный Гаркун схватил лежавшую на кушетке газету и жестом фокусника накрыл разбросанные по столу деньги. Мышляев засек его движение краем глаза и одобрительно кивнул.
Кузнец вошел в комнату, энергично потирая озябшие ладони. Он выглядел оживленным, поскольку ввиду отсутствия неотложных дел с самого утра возился наверху со своим вертолетом. Руки у него были перепачканы смазкой, и на лбу темнела широкая полоса того же происхождения.
– Погодка нынче – загляденье! – объявил он прямо с порога. – Только руки мерзнут. Третью зиму собираюсь снегоход смастерить, да все недосуг… А что это вы все такие молчаливые? Случилось что?
Мышляев улыбнулся и развел руками. Увидев его улыбку, Гаркун почувствовал неприятный холодок под ложечкой. Он посмотрел на Заболотного, но химик сидел верхом на колченогом табурете с самым безмятежным видом и, кажется, до сих пор не понимал, что творится вокруг.
– Видите ли, уважаемый Михаил Ульянович, – начисто забыв о своем «американском» акценте, сказал Мышляев, – мы тут обсуждали одну проблему.