Группа ликвидации
Шрифт:
Сидя за двухместным столиком у стены и не ожидая ничего из ряда вон выходящего, я воспользовался этим тихим местом, чтобы спокойно перечитать только что полученное мною письмо. Поэтому, услышав над головой свое имя, я вздрогнул от неожиданности. Я сразу, конечно, узнал странный, чуть хрипловатый, низкий голос. Такой голос невозможно забыть. Я вскочил на ноги. Она стояла с метрдотелем, который, Увидев, что ее узнали, поклонился и ушел.
– Привет, Мэтт!
– сказала она.
– Привет, Лу.
Она почти не изменилась. У нее по-прежнему были короткие волосы. Впрочем, прошло не так уж много времени, чтобы они
– Мне нужно было все обдумать, Мэтт, - сказала она вдруг без всякого предисловия.
– Мне надо было свыкнуться с мыслью, что Хэл все-таки умер.
– А ты не знала?
– Я... я не была уверена. Я это подозревала, конечно, в противном случае я бы ни за что не решилась обратиться к американскому агенту за помощью, но бывают такие моменты... Вот, например, сразу же после ареста Каселиуса, когда все вдруг пошло вкривь и вкось. Вдруг я решила, что Хэл мертв и что я сделала ставку на его жизнь и проиграла. Конечно, я никому никогда не говорила, даже Веллингтону, о своих сомнениях - что Хэл умер. Если бы произошла утечка, если бы Каселиус что-то узнал, он бы понял, что я веду с ним двойную игру.
Старая песня! Но это все уже было в прошлом. Она махнула рукой.
– Что это за письмо, можно спросить?
– От моей жены. От бывшей жены, я бы сказал. Это официальное послание. Она встретила хорошего человека, он владелец ранчо и обожает детей. Они его тоже любят. Или им нравятся его лошади. Мальчики, во всяком случае, всегда с ума сходили по верховой езде. Мне можно не беспокоиться об алиментах, оговоренных решением суда. Я могу уплатить их в удобное для меня время, и она отложит их для обучения детей в колледже. Она не требует для себя никакой денежной компенсации. У нее все хорошо, и она надеется, что и у меня тоже все в порядке. "Искренне твоя. Бет".
– Я скроил гримасу и отложил письмо.
– "Искренне твоя". Что ж, она всегда отличалась искренностью.
– Не надо, Мэтт, - покачала головой Лу.
– Знаю. Зачем злословить! Она старается быть со мной милой, насколько это ей удается. Нет, правда, она ужасно милый человек, и я отстегаю этого ранчеро его же собственной уздечкой, если он будет ее обижать...
– я осекся и, помолчав, добавил: - Наверное, мне не следовало бы упоминать о намерении кого-то отдубасить. А то кто-нибудь подумает, что я и впрямь это сделаю.
Она посмотрела на свои руки и ничего не сказала. Я стал озираться в поисках официанта - и он тотчас вырос за моей спиной. В этой стране официанты не заставляют себя долго ждать.
Я заказал выпивку.
– Ты хочешь сухой мартини?
– удивилась она.
– Я же предупреждала тебя о качестве местного джина.
– Если я от него загнусь, то лучшего способа умереть и не придумаешь.
– Потом я опять замолк. Что-то тема телесных повреждений и смерти возникала в нашем разговоре слишком часто.
Наконец она спросила:
– А что произошло после моего отъезда из Кируны?
– Развернулась операция прикрытия по всем правилам идиотизма. Ты что, не читала
– Я бросил на нее взгляд.
– У меня для тебя сюрприз. Твою статью опубликуют - с моими фотографиями.
– Как это тебе удалось?
– изумилась она.
– После того, как в местной полиции проявили пленки и уничтожили все кадры, представляющие хотя бы отдаленный интерес для потенциального противника, они разрешили мне взять жалкие остатки. Ты же помнишь, мы отсняли кучу пленок, и к тому же я время от времени снимал понравившиеся мне виды - пока ты отвлекалась... Ну и вот, просмотрев материал, я понял, что там можно кое-что выбрать. Статья выйдет в ближайшем номере, и редактору грех было бы жаловаться - вот он и предложил мне поработать с тобой вместе над новой статьей в таком же духе.
– Я взглянул на нее.
– Ну что скажешь - поработаем?
– Ну...
– ответила она после минутного замешательства, - это звучит заманчиво, Мэтт...
На ужин нам подали рыбу. Здесь не умеют готовить мясо, может быть, по той причине, что у них нет стоящего исходного материала, но зато они способны взять любое водоплавающее существо и устроить праздник гурмана. Потом я поймал такси и довез ее до отеля. На этот раз мы с ней остановились в разных отелях. Когда мы дошли до двери ее номера, она не стала долго раздумывать. Она просто вошла, оставив дверь открытой - для меня. Я тоже вошел и закрыл за собой дверь. Она бросила на кресло перчатки и сумочку. Платье приятно зашелестело, когда она повернулась ко мне.
– Как оно чудно шуршит, - сказал я, указывая ладонью на платье.
– Ну, наконец-то ты заметил!
– Потом в ее глазах вспыхнул шаловливый огонек, зажегший во мне надежду.
– Оно не очень дорогое, - промурлыкала она.
– Можешь разорвать, если хочешь.
– Сцена изнасилования в Кируне - нервных просим не смотреть, - сухо заметил я.
– Я теперь до конца своих дней не отмоюсь, да?
Она молчала, улыбалась, ждала. Говорить было нечего. Я шагнул к ней, не зная толком, что же теперь делать. Я чувствовал себя как подросток на первом свидании. Я стал расстегивать крючки на ее платье, начав с самого верхнего. Потом вдруг она оказалась в моих объятиях, как то и должно было случиться, и все вроде бы шло как по маслу, все было просто великолепно, а потом все вдруг кончилось - и уже совершенно безнадежно.
Она издала сдавленный всхлип. Я отпустил ее и отступил на шаг.
– Прости, Мэтт, - прошептала она.
– Мне ужасно неловко. Вот почему... Мне казалось, что, если я немного отвлекусь... казалось, я могу забыть...
– Я понимаю, детка.
– Тот человек со сломанной шеей в кустах у дороги, - шептала она.
– И еще один у хижины с пулей в спине. В спине, Мэтт!
– Да. В спине. Так уж получилось, что он не туда смотрел.
Она резко помотала головой.
– И сам Каселиус... Я ненавидела его, как никого в жизни. Но он же сдался, Мэтт. Он же поднял руки вверх.