Группа особого назначения
Шрифт:
Теперь об этом знал даже водитель Кришталя – Шура. Он беспрепятственно развернулся, привычно наблюдая, как грузному «Мерседесу» уступают дорогу, взяв направление на южное шоссе. К монахам-спецам и следователю прокуратуры добавилось еще и оружие. Но Шура за свою совместную работу с Евсеем Кришталем повидал столько стволов, что на пистолет вообще не среагировал. Одним словом, не профессионал. Так же непрофессионально он игнорировал красный свет светофоров. «Гони!» – приказал ему следователь прокуратуры, держа наготове удостоверение. В городе их вряд ли остановят, но вот на загородном кольце работниками ДПС досматриваются
За пять минут майор Седов раз десять бросал взгляд на часы: «Куда же подевался помощник следователя?» Потихоньку в нем нарастала обеспокоенность. И чем больше он мрачнел, тем светлее становилось лицо Аксенова. «Петя, предатель, посадят тебя. Вместе со мной, в одну камеру».
В кабинет вошел Баженов, бросил вопросительный взгляд на помощника. Тот также молча кивнул на пустующее место другого помощника: оба оказались не на высоте.
– Где Прокопец? – спросил москвич.
– Спросите об этом у майора Седова, – ответил Аксенов. – По-моему, майор послал его за какими-то материалами против меня.
– Вы отстранены от ведения дела, – как бы между прочим заметил Баженов. – Так где Прокопец?
– Поскольку я отстранен, то на вопросы отвечать не намерен. Однако следует заметить, что, кроме этого, у меня есть еще несколько дел, так что не будем мешать друг другу. А все вопросы – к майору Седову. Ваш помощник в сговоре с моим.
Аксенов вынул из сейфа папку и демонстративно углубился в чтение.
Баженов смерил Седова тяжелым взглядом и стремительно покинул кабинет.
Внизу его ожидал заместитель Новоградского РУОПа майор Кабанов.
Полковник задал ему глупый вопрос:
– Не подъезжал?
Кабанов на всякий случай посмотрел на фотографии Кавлиса, Ловчака и Зенина.
– Не было, – ответил он. Как ему показалось, во множественном числе.
«И не будет, – сверкнул глазами Баженов. – Надо было брать Кавлиса и его команду в квартире».
– Распределите людей на выездах, – распорядился он. – Будьте начеку, помните, кого будут брать ваши люди.
Он проводил глазами микроавтобусы, разъехавшиеся в разные стороны. Справа от прокуратуры наблюдалась сутолока: кажется, с дороги убирали какую-то машину. Баженов поспешил в ту сторону. В отличие от Аксенова и его помощника полковник не знал, на какой машине приедет Кавлис. Скорее, на попутной, думал он, принимая во внимание сведения о том, что Николай Кавлис не имеет машины; Зенин прибыл в Новоград на самолете, Ловчак – на поезде. «Кажется, – нахмурился он, – Татьяна Шепелева тоже не имеет личного транспорта».
На вопрос: «Что тут происходит?» сержант Бычков, всмотревшись в удостоверение полковника милиции, отрапортовал:
– Петр Прокопец из прокуратуры поставил машину поперек дороги, с помощью молотка вывел из строя зажигание, поставил автомобиль на ручной тормоз, закрыл двери…
Баженов не дослушал его. А зря: многословный Бычков намеревался далее сообщить, что следователь прокуратуры интересовался черным «Мерседесом» последней серии. Откровенное пренебрежение полковника задело сержанта, он долгим ненавидящим взглядом провожал московского сыщика.
«Сработал на два с минусом», – думал Баженов. Практически он учел все, включая явную заинтересованность Кавлиса к делу, его оперативность, даже
Верил ли он в то, что задумал, Баженов не знал. Однако, как правильно заметил Прокопец, сейчас в актив себе полковник мог занести только инициативу. Получая инерцию собственно от действия, следствие могло выйти на окончательную прямую. К одному прилипнет другое, кто-то успокоится, кто-то засуетится, но так или иначе обозначит себя.
Когда следственные действия заходят в тупик и в работе наступает нежелательная для руководства пауза, расцениваемая как некомпетентность детектива или его халатное отношение к работе, обычно применяется прием, называемый инициативой. Его и применил Баженов по отношению к Кавлису. Он рассчитывал взять Николая под стражу, отрапортовав в Москву, что им арестован предполагаемый руководитель треклятой группировки. Основания – десятки совпадений, из которых даже неопытный следователь сделает соответствующие выводы: Кавлис нашел труп члена «Щита», обратил внимание на удостоверение на фотографии, предложил свою помощь, активно включился в работу и так далее. (Единственное, что обошлось в этом трудном деле без Кавлиса, – это в какой-то мере счастливое задержание сержанта Зубкова.) Но, заведомо зная, что Кавлис никак не мог быть причастен к «Группе «Щит», выгодно ли это следствию? Вот эта, казалось бы, ненужная инициатива выгодна? Вместо одного реального тома двадцать – это нормально? К чему такие перегрузки следователю, когда есть множество приемов обойти стороной ненужную волокиту? Что, следователь поставил перед собой задачу собрать в одном деле все преступления за последнее десятилетие? И раскрыть?
Ответ тот же, что и сама задача: инициатива.
Своеобразная тактика, она не раз приводила к успеху полковника Баженова, почти никогда не давая сбоев. Позже, возвращаясь к раскрытому таким образом делу, сыщик удовлетворенно замечал, что выбранная им тактика являлась оптимальным вариантом как по качеству, так и по времени. До тех, кто невольно играл роль серых лошадей, ему не было никакого дела. Перед кем-то просто извинялись, кто-то продолжал мерить шагами камеру следственного изолятора, по чистой случайности оказавшись замешанным в другом деле. Так же или почти так обстояло дело и с Кавлисом.
Поразмыслив, Николай Николаевич прибавил к выставленной оценке полтора балла – на сегодняшний день его работа оценивалась на тройку. Во-первых, он заставил отставного майора действовать – или бездействовать, что именно, покажет время. Во-вторых, выявил круговую поруку в местной прокуратуре, явную утечку информации, людей, которые занимались этим. Его это дело или нет, опять же покажет время. И снова на первый план выходит инициатива; следствие обрастает все новыми черно-белыми фактами, приобретает все больший размах: новые фигуранты, показания, отказ от дачи показаний, лжесвидетельствование и прочее, прочее.