Группа сопровождения
Шрифт:
Уфимцев решительным глотком протолкнул в желудок остатки бренди, которые ожгли слизистую не лучше самогона, сжал в руке жетон телефона-автомата и выбрался из-за стола. Кивнул у стойки бармену:
— Присмотрите за столиком, чтобы не занимали — я сейчас подойду!
Таксофон висел в тамбуре, и Игорь поблагодарил случай, что не ему не потребовалось выбираться под унылую серую промозглость, вдруг сменившую ярко-желтые цвета конца лета.
…-Алло, Люба? Это Игорь. Какой? Ну, мы вчера в автобусе познакомились. Вечером. Помните? Может, встретимся? Вы сегодня заняты? У подруги? Да-да конечно… Нет, завтра я не могу. Я уезжаю обратно
Уфимцев посмотрел на часы и прощально махнул бармену: мол, держать столик уже необязательно. Поднял воротник курточки и вышел на улицу. Он посмотрел направо: к остановке как раз подъезжал троллейбус до автовокзала: до ближайшего рейса в областной центр оставалось около часа…
Глава восьмая
Типичное
Вторая половина рабочего дня выдалась исключительно тоскливой.
Ранние октябрьские сумерки сгустились за окном обширного кабинета редакции ярославской областной газеты, в котором уместилось целых три отдела: информации, местной жизни и экономики. Верхний свет был выключен, горели только настольные лампы на рабочих местах журналистов. От этого мгла за окном была еще беспросветней.
Собственно говоря, в этом кабинете — комнате бывшей коммуналки, обклеенной темно-зелеными обшарпанными обоями, даже в яркий солнечный день не было светло. Редакция располагалась в полуподвале старинного купеческого особняка, ставшего после октябрьской революции обычным жилым домом, и большинством своих окон выходила во двор, на белую стену домика союза писателей, соединенного с особняком арочными воротами. Скорее всего, до исторического материализма в нем обитала прислуга хозяина дома, далеко не бедного купца, позволившего себе двухэтажный кирпичный особняк в центре губернского города.
Ярославские писатели собирались в своих пенатах крайне редко, дверь чаще всего была заперта. Так было и сейчас. С обеда беспрестанно сыпал дождь пополам со снегом, и это усиливало беспросветную скуку вечера.
Игорь Уфимцев, чей стол как раз располагался напротив полуподвального окошка, забранного выкрашенной белой краской решеткой, еще раз с отвращением посмотрел во двор и перевел взгляд внутрь кабинета.
Его шеф, завотделом информации, худощавый и носатый Виктор Матвеевич Швед, с местечковым акцентом лениво ругался с кем-то по телефону, пытаясь вытащить из невидимого собеседника информацию для материала в спортивное обозрение хоть на строк сто. (Швед, ко всему прочему, являлся еще и спортивным обозревателем газеты).
Видимо, это ему удавалось: левым плечом прижав трубку к уху, он торопливо что-то записывал на листе писчей бумаги, не меняя при этом недовольно-сварливого выражения лица. В конце концов, обведя и подчеркнув абзац в своем тексте, Швед брюзгливо буркнул в мембрану «И на том спасибо!», небрежно бросил трубку на аппарат и довольно потер руки:
— А говорили, холеры, что новостей у них нет!
От Виктора взгляд Уфимцева пополз по обоям, от которых, надо полагать, и повелось выражение «тоска зеленая». От обоев Игорь перешел к созерцанию более приятному. Стажер, девятнадцатилетняя Анечка, от напряжения сморщив аккуратный носик, старательно выстукивала на машинке корреспонденцию о восстановлении Толгского монастыря. Время от времени она оглядывалась на Игоря и виновато и несколько испуганно ему улыбалась. Тому была
Вчера пара мрачноватых волосатых парней навестила редакцию газеты с настойчивым желанием заявить всеми окружающему их белу свету о своем существовании. При входе в кабинет они столкнулись с неискушенным сотрудником Аней и с ходу начали живописать преимущества их мировосприятия слуг сатаны по сравнению с остальными.
Первые пять минут Аня с видом агнца Божия, попавшего в ад по недоразумению, испуганно сидела между ними и старательно записывала спичи сатанистов. Потом под благовидным предлогом отпросилась, прибежала к Игорю, околачивающемуся в «курилке», и заявила, что у нее голова идет кругом, она ничего не понимает и вообще ужасно страшно: ее крещеная душа боится, как бы не угодить в Преисподнюю после всех этих бесед.
Уфимцев с великодушным видом рыцаря, избавляющего прекрасную принцессу от злых драконов, отправился на встречу с адептами темных сил. При ближайшем рассмотрении адепты оказались не такими ужасными, как их живописала невинная душа. Более того, выяснилось, что «писание сатаны» продемонстрировать они не могут, поскольку не закончен перевод ее на русский язык, а кошмарные «черные мессы» доморощенные последователи врага рода человеческого пока не проводят. На философской же базе последователи стояли где-то между язычниками и последователями «Деточки» Порфирия Иванова с уклоном в левотроцкизм, о котором пелось в «Интернационале», «до основанья все разрушим, а уж затем…» Единственное, что их объединяло с сатанизмом — патологическая ненависть к Русской Православной Церкви (что не мешало одному из визитеров петь на клиросе в сельском храме).
Договорившись, что как только сатанисты зарегистрируют свою организацию в соответствии с законами Российской Федерации, он о них напишет, Уфимцев с «троцкистами от веры» вежливо распрощался. Анечке же с видом старшего наставника дружески посоветовал написать что-нибудь о возрождении Православия, чтобы замолить грех общения с нечистой силой.
Сейчас Анечка сочиняла материал о возрождении монастыря, время от времени поднимая голову и испуганно улыбаясь Игорю. Видимо, темные в вопросах теософии малолетние сатанисты произвели на чувствительного стажера с аппетитными коленками неизгладимое впечатление.
Швед к этому времени закончил свою возню над спортивной колонкой и начальственным взором окинул постную физиономию Уфимцева.
— Ты чего лоботрясничаешь? — спросил он, пытаясь придать своей физиономии вид властный и неприступный, — На вторую полосу информации подготовил?
Игорь уже четыре месяца работал под началом Виктора Матвеевича, прекрасно его раскусил, поэтому не сильно испугался надутого вид своего «шефа». Витя любит пошуметь, но не более.
— Не-а.
— Почему? — вскинулся Швед.
— О чем писать, Матвеич? — вопросом на вопрос ответил Игорь, — Что бабушка, переходя дорогу, поскользнулась и сломала ногу, поэтому все коммунальщики мерзавцы и бездельники?! Писали.
— Но ты же криминальный репортер! — не сдавался Швед, — свяжись с пресс-центром УВД, может, у них есть что-нибудь новенькое.
— Они же на меня обиделись, разве не помнишь? — Уфимцеву в четыре часа пополудни ужасно не хотелось работать. Он уже представлял себе, как зайдет в кафе «Бристоль» на пересечении улиц Андропова и Кирова, прозванное панками почему-то «Жопой», возьмет двойной кофе и двести грамм сухого с бутербродом…