Группа сопровождения
Шрифт:
В кафетерии «Центрального» стены сияли белым пластиком, в зеркальном потолке отражались посетители, поглощающие за массивными — тоже белыми — столиками сосиски, кофе и пирожные (в углу трое мужиков втихаря добивали бутылку водки), на самом же почетном месте бара красовался французский коньяк «Курвуазье».
«Неужели настоящий?» — мысленно удивился Уфимцев, разглядывая из очереди страждущих крутые зеленые бока прославленного напитка, — «Может, у них и шампанское «Вдова Клико» есть? Интересно, кто его здесь заказывает?»
Мужики
Игорь показал Ане на освободившийся столик, направляясь к нему с двумя чашками кофе.
— Что ж… Солидно, — отметил Уфимцев, — демонстративно оглядывая взглядом бар, — Солидно и со вкусом. Вот только «евростиль» несколько портится традиционными русскими привычками…
Он ухмыльнулся в спину уплывавшей в подсобку уборщице. Бутылка из ее рук успела перекочевать в бездонный карман белого халата.
— В «Бристоле» занимаются тем же, — добавил Игорь, — только там это происходит спокойно и без ханжества.
Аня аккуратно откусила кусочек пирожного, стараясь, чтобы на губах не осталось крошек, положила его на блюдечко и только после этого ответила:
— Не надо ярлыков, Игорь. Я не ханжа и не разыгрываю перед тобой экзальтированную чистюлю. Есть вещи, которые я вынуждена принимать такими, какие они есть. Ведь мы живем в России. Но зачем их выискивать специально?
Уфимцев проследил за взглядом девушки, увидел неопрятного бородатого старика в рваном пальто и перевязанных проволокой грязных рваных кроссовках.
Бомж двигался вдоль столиков, внимательно следя за посетителями. Как только кто-то из них уходил, оставляя на блюдечке кусочек бисквита или сосиски, он моментально бросался вперед. За его действиями с ненавистью наблюдала конкурентка — чистенькая старушка с целлофановым пакетом в руках. Она зашла в кафетерий позже и теперь с бессильной злобой наблюдала, как ненавистный бомжара поглощает то, что предназначено для ее ужина и ужина ее беспородного Жучка, которого она год назад нашла на помойке, и который был единственным и самым дорогим существом в ее одинокой жизни.
Посетители — молоденькие студенты и студентки, чиновный люд, торопливо отворачивались от старика. Уборщица, наоборот, внимательно наблюдала за ним, следя, как бы бродяга не украл чашку или блюдце. Вмешиваться она не собиралась: бомж подчищал объедки, оставляя ей меньше работы.
Игорь задрал голову вверх: в сверкающих квадратах зеркального потолка, скрепленных бело-золотыми заклепками отражалось, как среди хорошо
— Ты еще долго будешь заниматься социальным мазохизмом? — проговорила громко Аня, — Ты меня пригласил на кофе, а сам бомжами любуешься? На работе не насмотрелся?
— Я смотрю на модель мира! — дурашливо ответил Игорь и вытаращил глаза, — Впрочем, извини, мы отвлеклись.
— Скоро я уезжаю на стажировку в Германию, — произнесла Селезнева, — Я же на инязе учусь… Еду по обмену на три месяца, а потом как получится… Если раньше здесь, в России, не выйду замуж.
Она рассмеялась.
Игорь внимательно посмотрел Анне в глаза:
— По тебе не видно, что ты слишком к этому стремишься.
Анна тряхнула головой и каштановые кудри рассыпались по меховому воротнику пальто.
— Он настаивает, — ответила она, — Боится меня потерять.
— Он надеется привязать тебя таким образом? — Уфимцев посмотрел на девушку, юную, смелую, открытую жизни и новым впечатлениям, — Тебя?
— Кто знает, сможет ли, — загадочно произнесла она, — Я еще сама не разобралась в том, что хочу. Но я знаю точно: я не хочу оставаться здесь, здесь… А вот ты чего хочешь, к чему стремишься?
— Я? — Игорь бы захвачен вопросом врасплох.
Он помолчал, сделав глоток остывшего кофе, чтобы выиграть время. Девушка была откровенна с ним, поэтому Игорь решил не отшучиваться, как часто делал в подобных ситуациях.
— Чтобы узнать, как устроен мир, нужно посмотреть на него с обратной стороны. Вот я и смотрю…
— И для чего тебе это нужно? Насколько я понимаю, такое знание счастья человеку не приносит.
— Ты надеешься отыскать на земле счастье?
— Надеюсь, — серьезно ответила Анна, — Иначе для чего человек живет?
— Вот это я и хочу выяснить. Во всяком случае, не только для одного счастья. На свете столько несчастных людей… Если уж быть совсем точным, каждый человек по-своему несчастен.
— Опровергаешь Льва Толстого? — улыбнулась Анна, но глаза ее оставались серьезными.
— Еще как. Счастье — самое кратковременное состояние человеческого духа. Если оно затягивается, оно становится идиотией. Так что счастье — довольно ненадежная субстанция. Стоит ли ставить на него? А вот на что нужно по-настоящему ставить в этой жизни, я и хочу разобраться.
— Но надежда на счастье или память о нем, поддерживают человека в трудные времена, помогают жить, выживать… Ты об этом не думал?
— Наверное, я просто еще не был по-настоящему счастлив…
— …Игорь, давай еще кофе возьмем. Мне с тобой интересно. Когда еще придется так поговорить? В редакции ты или постоянно остришь, или ходишь смертельно серьезным…
— Давай, — кивнул Игорь, — Что касается трудных времен… Человека поддерживают не только надежда на счастье, но и привычка.
— Привычка?