Группа Тревиля
Шрифт:
Кровосос издох.
Щупальца несколько раз открылись, раскрылись и опали.
Из развороченной груди на траву неохотно подтекала чёрная жидкость.
Эрик повернулся к Американцу и, посмотрев на него, сказал:
— Снимки делать будете?
Потом они решили выпить, вдосталь нафотографировавшись с трупом.
Палачу это не понравилось, он был против алкоголя на Зоне. Зона алкоголя не прощает, она сама умеет дурманить голову круче всякой выпивки.
Но заказчик всегда прав, и у него было право контракта и денег.
— Ну,
Палачу это ужасно не понравилось, но он пригубил.
Его жена посмотрела на Палача.
— Не будем больше говорить про эту гадость, — сказала она, и Палач посмотрел на неё с интересом.
— Ну и давайте кончим, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач.
— Но, с другой стороны, тогда нам совсем не о чем будет разговаривать, — сказала американка, будто продолжая беседовать сама с собой.
«И всё же нам повезло, — думал Эрик. — Я не был до конца уверен, что получится».
Он был готов, что потеряет всех охотников, а уж то, что даже опытные сталкеры становились добычей кровососа, всем было известно.
Но американец убил кровососа.
Почти сам — его, конечно, страховали, а потом ударили со всех стволов, чтобы уж кончить тварь наверняка. И всё-таки он не испугался, вернее, победил свой страх. Он лучше многих, а этих многих Эрик уже повидал.
Подошла его жена и, сев рядом с Американцем, стала смотреть туда, где лежал кровосос. Ребята свежевали его, уже были видны белые мышцы и сетка сухожилий, белое брюхо вздулось, и сталкеры снимали с него шкуру. Такой был неписаный закон — тело убитой твари принадлежало сталкерам, и они продавали его учёным по сходной цене. Это был как бы бонус.
Правда, отдельные богачи за отдельные богатые деньги пытались вывезти тело, чтобы сделать из него чучело, но сейчас был иной случай.
Надо было похвалить клиента, и Эрик сказал:
— Вы убили замечательного кровососа. Такого сильного и мощного.
Американка посмотрела на них, и они увидели, что она сейчас расплачется. Сталкер-проводник Эрик Калыньш по прозвищу Палач ждал этого и очень боялся.
Он боялся этого потому, что когда один член команды плачет, это хуже, чем если бы все дулись друг на друга. Это значит, что человек теряет себя и способен сделать что-то неожиданное не боясь своего стыда.
Его приходится контролировать как настоящего монстра. Ошибки умножаются и пострадать могут все. А вот Американец давно перестал бояться своей плачущей жены, сейчас он её просто не замечал.
— И зачем это случилось? Ах, зачем только это случилось? — сказала она и пошла к своей палатке. Они не услышали плача, но было видно, как вздрагивают её плечи под комбинезоном.
Но Американец преобразился.
Эрик удивился, потому что такие преображения
Они отправились в обратный путь, и Эрик шёл впереди.
— Смотрите, — сказал он Американцу и протянул руку. — Видите вон те заросли?
— Да.
— Вот туда и ушел наш первый кабан. Ребята говорят, что он потихоньку ушёл в заросли, а там как раз мясорубка была. Тут-то ему и конец.
— Пойдем за ним сейчас? — нетерпеливо спросил американец.
Эрик Калыньш смерил его глазами. Ну и чудак, подумал он. Вчера трясся от страха, а сегодня так и рвется в бой.
— Нет, переждем немного.
— Пожалуйста, пойдемте в тень, — сказала американка. Лицо у нее побелело, вид был совсем больной.
Они прошли к развесистому дереву, под которым стоял автомобиль, и сели.
— Очень возможно, что он уже издох, — заметил Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — Подождем немножко и посмотрим.
Американец, кажется, ощущал огромное, безотчетное счастье, никогда еще им не испытанное. Он как бы примерялся к этому счастью, как к кладу, думал, как им будет пользоваться и как он его мог бы унести.
— Да, вот это была скачка! — сказал он. — Я в жизни не испытывал ничего подобного. Правда, чудесно было?
— Отвратительно, — сказала она.
— Чем?
— Отвратительно, — сказала она горько. — Мерзость.
— Знаете, теперь я, наверно, никогда больше ничего не испугаюсь, — сказал американец. — Знаете, я бы с удовольствием еще раз поохотился на кровососа. Я их теперь совсем не боюсь. В конце концов, что они могут сделать?
— Правильно, — сказал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. — В худшем случае они высосут вас как апельсин.
«Ведь вот какой стал», — думал Эрик Калыньш по прозвищу Палач. Дело в том, что многие из них долго остаются мальчишками. Некоторые так на всю жизнь. Пятьдесят лет человеку, а фигура мальчишеская. Пресловутые американские мужчины-мальчики лезут за адреналином в каждую дырку. В женскую дырку или в эту Зону, которая сама по себе большая дыра. Чудной народ, ей-богу. Но сейчас этот Американец ему нравится. И наставлять себе рога он, наверно, тоже больше не даст. Что ж, хорошее дело. Хорошее дело, черт возьми! Бедняга, наверно, боялся всю жизнь.
Страха больше нет, точно его вырезали. Вместо него есть что-то новое. Самое важное в мужчине. То, что делает его мужчиной. И женщины это чувствуют. Нет больше страха.
Этого сталкера она видела таким же, каким увидала накануне, когда впервые поняла, в чем его сила. Но её муж изменился, и она это видела.
— Вам знакомо это ощущение счастья, когда ждешь чего-нибудь? — спросил американец, продолжая осматривать угрюмый пейзаж Зоны. Сейчас он казался полководцем, что выиграл свою главную битву и теперь осматривает пространства побеждённой страны.