Групповые люди
Шрифт:
— Хорошо, — ответил Каменев и положил трубку.
33
Я подловил себя на том, что стал бояться, как бы меня не заподозрили в какой-нибудь психической болезни. В свое время был сделан намек: "Хорошо, мол, что в лагерь, а то мог бы и в психбольничку загудеть…" А тут крысы. Самое гнусное — вижу реальных крыс и сомневаюсь: а вдруг их нет, вдруг это мне только кажется? Вот и сегодня утром на столе была эта, без подпалин, с хвостом обрезанным, косилась в мою сторону: дура, не понимает, что я ей добра хочу, не подложил ей бутербродик с отравой, а то бы… Когда постучала Марья Ивановна, крыса спрыгнула на пол. Я накинул пальто на плечи, встретил хозяйку.
— Ну как вы тут? Все в порядке? Не стучал больше
— Нет, тишина. Только вот крысы появились.
— Этого не может быть. Откуда крысам здесь взяться? Сроду их не было. Они возле магазина. Там их много. А сейчас снег. Не добежит крыса из магазина к нашему дому. Да и зачем?
— Я тоже так думаю. Только действительно крысы появились. Я заглянул на чердак. Там у вас, кстати, подшивка журнала "Большевик" за двадцать пятый год, это еще когда его Бухарин с Каменевым редактировали.
— Это дед мой собирал. Но насчет крыс — это странно.
— А вы посидите тихонько минут пять, вылезет сейчас.
Господи, и как у меня вырвалась эта дурацкая фраза! И как же мне хотелось, чтобы моя знакомая выползла из норы, ну хотя бы морду свою паршивую показала!
Марья Ивановна притихла, и я молчал, и, к счастью моему, из угла донесся шорох, и из-под шкафа вылезла огромная крыса, вот тут уж я точно мог сказать, что эту мадам я видел впервые. Как же я обрадовался! Как же я вскрикнул:
— Вот она, Марья Ивановна, а то, знаете, мне даже неловко перед вами было! Меня и так все на работе стали подозревать в какой-то чертовщине. Видите? Видите, она и вас не боится ни капельки!
— Как же не видеть! — закричала Марья Ивановна. — Сроду не видела такой огромной крысы.
— Может быть, это не крыса. Может быть, это бес какой-нибудь?!
— Господь с вами в своем ли вы уме. А ну марш, скотина такая! — Марья Ивановна швырнула в крысу плоскогубцами. Крыса исчезла. — Надо что-то предпринимать. Я им свеженькие бутербродики приготовлю.
Пока Марья Ивановна готовила бутербродики, я думал о том, что непременно расскажу на работе, как Марья Ивановна запустила в живую огромную крысу плоскогубцами. Пусть знают правду. Я ликовал. С одним фантомом покончено: крысы — это наша реальность, а не плод больного воображения. Теперь бы Марье Ивановне и другой фантом высветить — показать бы ей, как крыса в живого генерала Микадзе, а потом в Чаинова превращалась у меня на глазах. Я даже представил, как я говорю хозяйке: "А вы повремените маненько, Марья Ивановна, эта, с подпалинами, сейчас в генерала Микадзе обернется". А она как вскрикнет: "Какие еще генералы?" А я скажу: "Сейчас увидите, только, возможно, долго надо ждать, потому что генерал не всегда свободен, может быть, мемуары пишет или былые сражения анализирует, у домашней доски сидит и рассматривает начертанные мелом боевые позиции. Я такую доску в бане у Микадзе видел, он преподавал в академии курс, который назывался: "Полководческий гений Сталина", а может быть, генерал и на рынок пошел, с авоськой, на генеральскую пенсию купить чего-нибудь свеженького, генералы любят все свежее". Вся эта ерунда в моей голове прокручивается, как в кино, и на меня уже глядит с некоторым подозрением Марья Ивановна и даже спрашивает:
— Что это с вами? Вы вроде бы как не в себе…
— Да нет, в себе я. Вспомнил, как ко мне один генерал приходил. Препротивная, знаете, личность, точь-в-точь как крыса с подпалинами. — Я еще что-то бормочу, а Марья Ивановна уже не слушает, уходит.
Я остаюсь наедине со своими мыслями. Ничто в мире не исчезает бесследно. Иллюзии нередко обращаются в реальность, а реальность в иллюзии. Мертвые живут с нами, иначе откуда взялась у тех же русских философов мысль о том, что история — это и есть наша душа? Мертвые не только в наших душах, они еще и рядом. И живые, о которых мы думаем, с которыми не расстаемся духовно, — они тоже всегда рядом. Злые люди обращаются в крыс и других мерзких животных, а просветленные — в прекрасных птиц, или деток маленьких, или старцев добрых. Мне пока является всякая гадость. Падло батистовое, как выражался Багамюк. Зато кадры исторического содержания воскрешаются с точностью
34
Заседание шло третий час. Неожиданным было для Каменева то, что председательствовал Бухарин. Странным было, что один из главных редакторов журнала "Большевик" Бухарин занял не только нейтральную позицию, напротив — наступательную, будто к изданию имел лишь косвенное отношение. Неведомо было Каменеву, что незадолго до заседания у Бухарина побывал Сталин.
— Послушай, Николай, — начал тогда разговор Сталин. — Как ты относишься к журналу? Устраивает тебя журнал? На каких теоретических позициях он стоит? Стал ли журнал теоретическим компасом партии, государства?
Сначала Бухарин колебался, а затем четко отвечал на все вопросы отрицательно: "Нет".
— Значит, дыма без огня не бывает, — сказал Сталин. — Значит, товарищи с мест правильно подают сигналы. Значит, здесь мы имеем дело не со случайно возникшей склокой, а с сознательно и преднамеренно организованными действиями, направленными на компрометацию революции, на принижение роли партийцев от станка. Значит, снова возникает вопрос, куда и за кем пойти.
— Я думаю, именно эти вопросы и надо обсудить на Политбюро в связи с ошибками журнала "Большевик".
— Мне кажется, ты прав. Именно в связи с политическими ошибками журнала, именно в связи с подспудными течениями, которые взращивают платформу новой оппозиции, оппозиции, к сожалению, троцкистской по существу. Но главное, чтобы не формалистски подойти к обсуждению. Главное, чтобы до конца по принципиальным позициям отстоять ленинское и — я думаю, теперь можно без оговорок добавить — бухаринское учение о факторах строительства социализма в одной стране.
— Многое будет зависеть от того, кто будет председательствовать на этом заседании, — сказал Бухарин.
— Никто, кроме тебя, не сможет с настоящей партийной принципиальностью повести это дело. Ты теоретик-ленинец, ты несешь ответственность за допущенные ошибки, ты знаешь всю журнальную кухню, все первопричины допущенных ошибок.
Польщенный Бухарин согласился. И теперь Сталин сидел в сторонке и, как всегда, что-то чертил в своем блокноте.
— Мы недостаточно бдительны, — говорил Бухарин. — Мы постоянно забываем о том, что мы со всех сторон окружены врагами. Внутренними и внешними. Господа Каутские приравнивают нас к абсолютизму Романовых, клевещут на нас, говоря о неслыханном непрекращающемся терроре и о постоянно растущих восстаниях против советской власти. Всякий, знакомый с фактами, знает, что теперь говорить о восстаниях и о терроре, говорить о том, что грубая сила революции уничтожает культуру и интеллигенцию в нашей стране, — значит не знать нашей реальной жизни, наших достижении. Никогда еще пролетариат не имел такого доверия к нашей партии, как сейчас. Никогда крестьянство в своей массе не было настроено так советски, как в настоящее время. Никогда советская власть не была так внутренне прочна, как в данный момент. И никогда не было так мало репрессивных воздействий, как в текущий период нашей жизни. И это случилось потому, что во главе государства стоят лучшие люди страны, стоит партия, вооруженная действительно научным знанием, научным марксистско-ленинским учением. Факты говорят, что авторитет партии в массах растет неслыханно. Двести пятьдесят тысяч Ленинского призыва, полтора миллиона комсомольцев, столько же пионеров, шесть миллионов членов профсоюзов, сто пятьдесят тысяч рабселькоров и так далее строят новое общество, шаг за шагом вытесняя старые формы в политике, в экономике, в культуре, в быту. Я назвал четыре направления нашей жизни. И здесь сегодня мы не случайно заговорили об этом четвертом, бытовом направлении. Товарищ Сталин в свое время правильно поставил задачу: надо не игнорировать быт, надо быть коммунистом всюду — в семье, в политике, в общении, в повседневном труде. Только в этом случае за нами пойдут массы. Я только теперь понял и осознал всю мерзость публикации статьи Тантулова "Опыт изучения быта партийцев". Полагаю, что товарищи правильно оценят ее вредный, клеветнический характер.