Грушенька и сын шейха
Шрифт:
— Почему ты постоянно меня дразнишь? — жалобно вопрошаю я.
— Потому что ты красивая, когда злишься, — легонько дует мне на шею.
— Мне неприятно слушать шутки про твоих девиц, — пыхчу я, пытаясь освободить запястья.
— Мою девицу зовут Груша Ракитина, — шепчет Глеб мне на ухо, — других у меня нет.
Зажмуриваюсь после этих слов. В груди тает и плавится. Откидываюсь на грудь Князева и кладу голову к нему на плечо.
— Когда ты тогда в лесу убежала, мне очень хотелось тебя догнать, —
— Это потому, что ты не знал, что я девственница, — не могу удержаться от иронии.
Князев замирает. Я чувствую, что он хочет сказать что-то серьезное. Но через миг его настроение меняется, и он поддерживает мой легкомысленный тон.
— Наверное, — чмокает меня в щеку, — просто принял за дичь маленькую мышку. Знаешь, Груша, а я лучше джакузи. Мой массаж гораздо приятнее.
Глеб дотягивается до геля для душа и выливает немного на мочалку. Взбивает пену и медленно намыливает мне грудь.
Глава 53. Ревность
Аграфена
Ближе к обеду направляюсь в кабинет Глеба. Внутри никого нет и я подхожу к секретарше Князева.
— Лиза, а где Глеб? Мы договаривались вместе пообедать, — ежусь под оценивающим взглядом ассистентки. Наверняка она сравнивает меня с прежними подружками, и это чрезвычайно неприятно осознавать.
— Он в большой переговорной с рекламными подрядчиками. Уже долго, не факт, что к обеду освободится, — Лиза пожимает плечом, пытаясь изобразить сожаление, которого, очевидно, не чувствует.
Благодарю девушку и направляюсь к большой переговорной. На моих глазах дверь открывается и в коридор выходят люди. Встаю чуть поодаль, чтобы не мешать потоку и пытаюсь заглянуть в помещение.
Вижу Глеба, сидящего во главе конференц-стола. Над его плечом склонилась брюнетка с выдающимся бюстом. Она что-то показывает в документе, который лежит перед Князевым. Глаза Глеба застыли на глубоком декольте бизнесвумен.
Я здороваюсь с выходящим руководителем рекламного отдела и протискиваюсь в переговорку. Подхожу к столу вплотную. Первой меня замечает брюнетка, которая тут же выпрямляется, потом поворачивается Глеб.
— Уже обед? — невозмутимо интересуется мужчина.
— Через пять минут начинается, — внешне спокойно подтверждаю я, внутренне сгорая на пламени гнева, — я иду в столовую, — холодно информирую я.
— Займи очередь, я сейчас закончу и спущусь, — командует Князев и переводит внимание в документ на столе.
Чувствуя себя полнейшей дурой, иду к лифту. В столовой беру два подноса и встаю в очередь.
— Блин, как наложница какая-то, — бурчу я себе под нос, — удовлетворила господина в постели, теперь обслужи в столовой.
— Наложница, значит? — шепчет на ухо знакомый голос, попутно Князев
— Слабо. Иди дальше сиськи разглядывай, — усиливаю свои слова локтем в бок.
Князев издает грудной смешок. Стоящая впереди женщина оглядывается и неодобрительно нас осматривает.
— Мышка, мне льстит твоя ревность, но у тебя нет повода, — Глеб чмокает меня в висок и вытаскивает миску с оливье из холодильной витрины.
Собираюсь возмутиться, но взгляд падает на меню бизнес-ланча. Вижу гаспачо и моментально забываю про возмутительное поведение Князева. Вспоминаю снова о выдающемся бюсте, только когда мы усаживаемся за стол.
— Почему ты на нее пялился? — возмущенно вопрошаю я.
Князев вздыхает, пододвигая к себе тарелку с супом.
— Груша, это просто биологический инстинкт. Когда нам подсовывают под нос грудь, мы на нее смотрим. Это первая реакция любого мужчины. Главное, не куда я смотрел, а что я при этом думал.
— Ты еще что-то думал? — нервно смеюсь я. Хочется поинтересоваться какой головой, но не позволяю себе скатиться до оскорблений.
— Представь себе, — хмыкает Глеб, — в тот миг, когда перед столом предстала прекрасная возмущенная фурия, — он выразительно показывает глазами на меня, — я размышлял, как надоел силикон и искусственность. В этот момент я сам себе позавидовал, что у моей девушки все настоящее: и грудь, и губы, и слова, и реакции.
Князев ловит мою руку, тянет к себе и целует пальцы. Я моментально все забываю и таю под его горячим взглядом. Позже я подумаю о своей доверчивости и отходчивости, но сейчас совершенно не в состоянии это делать.
— Звучит почти, как признание в любви, — совершенно глупо замечаю я. Тут же себя ругаю, но сказанного не вернешь.
— Звучит, как констатация факта, — сухо замечает Князев.
Прикусываю губу. Из-за собственной глупости испортить такой момент. Почему я пытаюсь услышать больше, чем сказано? Почему не могу довольствоваться тем, что есть?
Глеб Князев
Вечером задерживаюсь в офисе и отпускаю Грушу в фитнес, чтобы не скучала одна.
Через пару часов добираюсь до дома. Отпираю квартиру и сразу понимаю, что мышки еще нет.
Под ложечкой неприятно сосет. Впрочем, целый день ноет. С того момента, когда откосил от признания в любви, а Груша заметно расстроилась.
И вроде все правильно сделал. По старой проверенной схеме — никогда ничего не обещать. Но почему-то в этот раз ощущения паршивые. Теперь Груши нет и совсем тревожно становится.
Думаю, что она не стала бы задерживаться в фитнесе, зная, что я буду ее ждать. Хватаюсь за телефон и набираю номер. Прослушиваю сообщение о недоступности абонента.