Грядущая буря
Шрифт:
Мэт открыл было рот, чтобы сказать «достаточно», но замешкался, заметив, что мэр о чем-то шушукается с группой людей. Их было шестеро, с темными нечесаными волосами и в бурых поношенных жилетах. Один указал рукой в сторону Мэта, в другой он держал что-то похожее на листок бумаги. Барлден покачал головой, но человек с бумагой стал жестикулировать сильнее.
– Началось, – тихо сказал Мэт. – Что на этот раз?
– Мэт, солнце уже… – сказал Талманес.
Мэр резко отмахнулся, и оборвыш удалился прочь. Жители, принесшие провизию, толпились на темнеющей улице, стараясь держаться ближе к середине.
– Мэр, – позвал Мэт. – Достаточно. Давай, бросай!
Барлден, поглядев на него, занервничал, затем посмотрел на кости в руке, словно про них позабыл. Люди вокруг оживленно закивали, тогда он поднял руку, тряся в кулаке кости. Мэр взглянул через улицу в глаза Мэта и бросил кости на разделяющую их землю. Показалось, что они упали слишком громко, покатившись, словно крохотный гром или ломающиеся одна за другой кости.
Мэт затаил дыхание. Давно ему не приходилось беспокоиться об исходе броска костей. Он нагнулся, глядя, как белые костяшки катятся по грязи. Как его везение может влиять на чужойбросок?
Кости замерли. Пара четверок. Великолепная выигрышная комбинация. Мэт испустил длинный, долго сдерживаемый вздох, и почувствовал, как со лба стекает пот.
– Мэт… – тихо сказал Талманес, заставив его поднять глаза. Стоящие на дороге жители не выглядели довольными. Несколько из них завопили от радости, но их приятели объяснили им, что выигрыш мэра означает, что приз забирает Мэт. Толпа становилась все напряженнее. Мэт встретился взглядом с Барлденом.
– Уходи, – недовольно заявил здоровяк, махнув рукой на Мэта, и отвернулся. – Забирай свои отбросы и убирайся. И никогда не возвращайся.
– Что ж, – расслабившись, сказал Мэт. – Тогда благодарю покорно за игру. Мы…
– УХОДИ! – крикнул мэр. Он поглядел на последние серебристые отблески заката на горизонте, затем выругался и начал загонять своих людей обратно в «Пьяного Мерина». Некоторые задержались, ошарашено или враждебно глядя на Мэта, но призывы мэра загнали их под крышу невысокого строения. Он захлопнул дверь, оставив Мэта, Талманеса и пару солдат одиноко стоять на улице.
Внезапно повисла напряженная тишина. На улице не осталось ни одного жителя. Но разве изнутри таверны не должно доноситься хоть чуточку шума? Стук кружек, ворчание проигравших?
– Что ж, – сказал Мэт, и его слова тут же эхом разнеслись между затихших фасадов. – Полагаю, это все, – он прошел к Типуну, чтобы успокоить лошадь, которая вдруг начала нервно перебирать копытами. – Ну что, видишь, я же говорил тебе, Талманес. Не о чем беспокоиться.
И тут же раздался крик.
Глава 28
Ночь в Хиндерстапе
– Чтоб тебе сгореть, Мэт! – выругался Талманес, высвобождая свой меч из брюха скорчившегося горожанина. А Талманес почти никогда не ругался. – Чтоб тебе дважды сгореть и потом еще раз!
– Мне? – выпалил Мэт, уворачиваясь. Его ашандарейсверкнул, подрезав поджилки паре мужчин в светло-зеленых жилетах. Они рухнули на утоптанную землю улицы, выпучив глаза в приступе ярости, рыча и брызгая слюной. – Мне? Это же не я
Талманес умудрился забраться в седло.
– Они просилинас уйти!
– Ага, – сказал Мэт, за поводья оттаскивая Типуна от «Пьяного Мерина». – А теперьони пытаются нас убить. Нельзя же меня винить за их недружественное поведение!
Вой, крики и вопли доносились со всех сторон городка. Некоторые были свирепыми, некоторые – криками ужаса, остальные – полными боли.
Из таверны с воплями и рычанием выскакивали все новые и новые жители, и каждый изо всех сил старался прикончить всех вокруг. Несколько из них бросились на Мэта, Талманеса и Красноруких. Но в основном они нападали на своих товарищей, раздирая руками им кожу и царапая ногтями лица. Они дрались очень безыскусно, мало кто догадался воспользоваться в качестве оружия камнями, кружками или куском доски.
Это не было похоже на обычную драку в баре. Эти люди пытались убить друг друга. На улице уже можно было насчитать полдюжины трупов или полутрупов, и, насколько мог судить Мэт, схватка внутри таверны была не менее жестокой.
Мэт бок о бок с Типуном попытался пробиться ближе к фургону с провизией. Его сундук с золотом всё еще лежал на улице. Дерущиеся не обращали внимания ни на деньги, ни на еду, сосредоточившись друг на друге.
Талманес, как и два его солдата Гарнан и Деларн, отступали вместе с ним, нервно таща следом собственных лошадей. Группа разъяренных людей уже добралась до двоих горожан, раненых Мэтом, принявшись бить их головами о землю снова и снова, пока они не перестали шевелиться. Потом толпа заметила Мэта и его людей. Их глаза были затуманены жаждой крови – совершенно неподходящее выражение для чистых лиц этих людей с причесанными волосами и в аккуратных жилетах.
– Кровь и проклятый пепел! – выпалил Мэт, запрыгивая в седло. – По коням!
Гарнану и Деларну не нужно было повторять дважды. Они выругались и, вбросив мечи в ножны, взлетели в седла. Полдюжины горожан бросились в атаку, но Мэт с Талманесом сумели ее отразить. Мэт старался не наносить смертельных ран, но горожане были удивительно сильными и быстрыми. И скоро он понял, что он отбивается уже только для того, чтобы его не стащили с лошади. Он выругался и против собственного желания перешел на смертельные удары, взмахами ашандареядостав двоих нападавших по шеям. Типун лягнулся и вырубил еще одного, засветив ему копытом по лбу. Спустя пару мгновений Гарнан с Деларном присоединились к схватке.
Горожане и не думали отступать. Они продолжали драться в приступе бешенства, пока все восемь не пали. Краснорукие сражались с полными ужаса глазами, и Мэт не мог их за это винить. Было нечто ужасающе зловещее в подобном поведении обычных горожан! Видимо, в них не осталось ничего человеческого. Они не говорили, только издавали крики, шипение и вопли. Их лица были налиты гневом и жаждой крови. Теперь прочие горожане, те, что еще не нападали на товарищей Мэта, собравшись в отряды, стали уничтожать группы поменьше, громя их дубинками, даже пустив в ход ногти и зубы. Это пугало.