Грядущий мир. Катастрофа
Шрифт:
Сэм маленький толкает в этом месте речи локтем в бок Сэма большого:
— Это он рассказывает про меня. Ведь бомбу-то бросил я, а дал мне ее Кингстон-Литтль. Я был в то время патриотом.
— Бу-бу-бу, — бубнит из-под шарфа Ундерлип. Редиард Гордон? Ай-ай-ай! Вечная память. Расстрелян, бедняга. Схвачен с оружием и был на месте расстрелян. Ну, ну, что вы знаете еще про Редиарда Гордона?
Джек Райт знает про Редиарда Гордона, что он был наемником хлебного короля, владевшего всей печатью
И Джек Райт строит обвинение. Он обвиняет короля, сидящего тут же, что он сеял клевету и ложь при помощи подкупленных газет. Еще что? Король хлеба провоцировал в газете избиение рабочих Ку-Клукс-Кланом, высылки, аресты и даже казни.
Два Ундерлипа. Один кричит: так было, но так должно было быть, ибо то, что Райту кажется преступлением, миллиардеру казалось его правом и жизненной целью. Другой Ундерлип возражает: «Верно, были штучки!» И оба Ундерлипа вместе корчатся от каждого слова Джека Райта, как от ударов раскаленным металлическим прутом.
— Они подкупили сенат и палату и вызвали войну с целью наживы, — сечет накаленным прутом Джек Райт.
«Попробовал бы ты побыть в нашей шкуре и вести дело без войны», — возражает один Ундерлип.
«Действительно, был подкуп сенаторов, депутатов и членов правительства», — сознается другой Ундерлип.
А оба Ундерлипа вместе кутаются до глаз в шарф и, выбивая дробь зубами, бубнят:
— Бу-бу-бу!
Весь зал, как один человек, стучит ногами и палками о пол и требует:
— Смерть Ундерлипу, смерть Лориссону!
— Смерть Бранду! Смерть Дэвис!
— На электрический стул золотых пауков! — кричит над самым ухом Сэм маленький.
И когда они оба выходят с митинга, Сэм маленький, распаленный разоблачениями Джека Райта, вытаскивает револьвер, стреляет вверх и кричит:
— Вот так я выстрелю в ухо Ундерлипу, если он попадется в мои лапы.
Эти портреты, эти разоблачения. Предательство Литтля. Надо навострить лыжи, пока не поздно. Надо бежать. На юг? Нет. На запад? Нет, нет. Куда? Куда же? В Америке нет места Ундерлипу.
У себя в комнате Ундерлип застает Дика. У Дика глаза на лбу и лицо мертвеца.
— Мистер, у нас был обыск. Много вооруженных людей. Забрали все бумаги. Искали вас. Меня допрашивали.
— Что же вы сказали? Что?
— Я сказал, что мистер уехал неделю тому назад в Виргинию.
В Виргинию? Правильно. Пока они будут искать Ундерлипа в Виргинии, он бросится в противоположную сторону.
— Дик, больше не возвращайтесь домой. Могут проследить меня.
— Слушаюсь, мистер.
— Идите сейчас и сыщите капитана моей яхты, Барраса. Найдите его и приведите ко мне.
— Будет сделано, мистер.
Дик уходит искать капитана яхты, а Ундерлип мечется по комнате, и все время в нем кричат два Ундерлипа. И оба Ундерлипа, взятые вместе, бьются в тоскливом смертном страхе.
XIII
Капитан Баррас крутит обеими руками свои усы цвета соломы и делает из них две острые золотые спирали. Окончив это занятие, которое он проделывает перед дверьми комнаты, он стучится в дверь.
— Войдите.
Король, все еще в шарфе до самых глаз, лежит на кровати. Он встает, раскутывает шарф. Поздороваться с Баррасом за руку? Конечно. Хлебный король снисходит и щекочет самолюбие капитана Барраса рукопожатием.
— Ну-с, Баррас. Нравятся ли вам эти дела? — снисходит король хлеба.
Капитан Баррас поминает черта и его бабушку. Потом спохватывается. Ведь он в высшем обществе. Мистер извинит моряка за некоторую неразборчивость выражений. Морская привычка, знаете.
Мистер извиняет. Больше того, мистер даже согласен, что черт и его бабушка более чем уместны. Решив, что тема предварительной беседы исчерпана, Ундерлип приступает к существу дела:
— В каком положении яхта, мистер Баррас? Конфискация, национализация, ха-ха! Ее еще не…
— Яхта в отличном порядке, — перебивает Баррас. — Им сейчас не до яхты. Они делают какие-то приготовления на военных судах. Поверьте, мистер, моему опытному глазу: эскадра готовится к боевой экспедиции.
— Достаточно ли на яхте топлива?
— На месяц хватит.
Еще один обходной маневр — и можно будет хватать быка за рога.
— Вы хотите, капитан Баррас, заработать пятьдесят тысяч долларов? Пятьдесят тысяч! — значительно подчеркивает Ундерлип.
— Пять-де-сят ты-сяч! — пучит глаза Баррас.
— Я сказал: пятьдесят тысяч.
— Кто же мне даст такие деньги?
Разумеется, для мистера пятьдесят тысяч все равно, что плюнуть, вот так — тьфу! Но капитан Баррас положительно не догадывается, чем бы он мог заслужить такое состояние.
Бык подставил свои рога. Ундерлип решительно хватает их руками.
— Сегодня ночью, капитан Баррас, я должен выехать в море. Сегодня же!
Капитан Баррас разводит руками и поминает чьих-то родителей. Ах, извините, мистер, это морская привычка… Но яхта не может выйти в море: из гавани не выпускают ни одного судна. Эти черти рыщут на сторожевых шлюпках и регистрируют суда.
— Регистрируют? Начинается. В России они тоже начали с регистрации. Во-вторых, Баррас? Ну, а если я скажу: сто тысяч долларов, Баррас? Сто тысяч! Половину денег сейчас. Ну, что вы скажете, Баррас?