Грязь, пот и слезы

Гриллс Беар

Сколько раз я уже взбирался наверх по таким крутым склонам, но впервые совершал подъем на высоте в двадцать девять тысяч футов. Я вел напряженную и упорную борьбу с этой высотой, разреженным воздухом и ветром скоростью сто тридцать футов в час.

Я остановился и постарался закрепиться на стене. А затем совершил прежнюю ошибку – посмотрел вниз. По обе стороны узкого гребня гора обрывалась вниз, в бездну. «Идиот, Беар!»

Я отвел взгляд и заставил себя смотреть только на лежащую передо мной ледяную стену. «Вверх! Продолжай лезть вверх!» И я продолжал карабкаться. Я мечтал об этом

всю жизнь, и уже ничто не могло меня остановить.

Глава 95

Вдох. Остановка. Шаг. Остановка. Вдох. Остановка. Шаг. Остановка.

Это казалось бесконечным.

Я переваливаю через последний карниз и с трудом удаляюсь от края. Разгребаю снежный порошок, выравнивая для себя маленькую площадку. Ложусь и часто, глубоко дышу. Затем очищаю маску ото льда, наросшего от дыхания. Не вставая на ноги, отстегиваю карабин от веревки. Теперь она свободна, за нее может держаться Нейл.

Я встаю и, пошатываясь, начинаю лезть дальше. Я уже вижу вдалеке скопление флагов, торчащих из-под снега и мягко колышущихся под ветром. Эти флаги отмечают вершину – мою заветную цель.

Внезапно в глубине моего существа начинает бить фонтан бешеной энергии. Это результат адреналина, бушующего в крови. Никогда еще я не чувствовал себя таким сильным – и одновременно таким слабым.

Меня попеременно окатывают волны адреналина и дикой усталости, в то время как я отчаянными усилиями воли противостою напряжению этих последних мгновений.

В том, что самый последний участок этого труднейшего восхождения оказывается таким пологим, мне чудится какая-то насмешка. Тропа идет по верху гребня, изогнутого в виде большой дуги и ведущего к вершине.

Слава Богу!

Похоже, что гора приглашает меня, призывает в первый раз подняться на крышу мира. Я пытаюсь считать шаги, но сбиваюсь со счета.

Я дышу часто и судорожно, как загнанный олень, жадно втягивая кислород, поступающий в маску. Однако, сколько бы этих слабых шагов на ватных ногах я ни делал, вершина по-прежнему кажется далекой.

Но это не так. Медленно, но верно она делается все ближе и ближе. Чувствую, как на глаза навертываются слезы. Я плачу в маске. Я так долго сдерживал эмоции, что уже не в силах обуздать их. Из последних сил, еле держась на ногах, я ступаю на вершину Эвереста.

Глава 96

До конца я никогда не верил в то, что смогу это совершить.

Еще в больнице, когда я лежал с поврежденным позвоночником, внутренний голос робко шептал мне, что мысль о восхождении на Эверест – чистое безумие.

Но он не всегда был таким робким и неуверенным.

Думаю, просто слишком часто люди подсмеивались надо мной, говорили, что считают эту мысль просто глупой, с пренебрежением называли ее пустой мечтой. И чем чаще я все это слышал, тем упорнее мечтал о восхождении.

Но все-таки что-то из их слов застревало в сознании. Так часто происходит – мы работаем, встречаемся с друзьями, занимаемся разными делами, и эта хлопотливая, суматошная жизнь на какое-то время заглушает наши сомнения.

Но что происходит, когда вся эта суета утихает? Лично меня сомнения никогда не оставляют, хотя иной раз мне кажется, что они давно утихли.

И

думаю, в глубине души я сомневался в себе больше, чем готов был признаться даже себе самому. До этого момента.

Дело в том, что еще с больницы я мечтал стать крепким и выносливым, и физически, и нравственно. Да что там, с больницы! Я стремился к этому еще в начальной школе, когда мне было восемь лет.

И вот здесь, на высоте в двадцать девять тысяч тридцать футов, когда я с огромным трудом преодолел эти последние футы, я ощутил, что стал по-прежнему сильным и выносливым.

Тяжелая физическая работа укрепила меня нравственно, и, наоборот, высокий моральный дух помогал мне, поддерживал, придавал силы.

Наконец-то, в 7:22 утра 26 мая 1998 года, когда слезы еще не высохли на моем замерзшем лице, вершина Эвереста раскрыла мне свои объятия.

Как будто она сочла меня достойным этой высокой чести. Сердце мое билось учащенно, и в каком-то тумане я вдруг осознал, что действительно стою на крыше мира! Алан обнял меня, что-то неразборчиво крича в своей маске. Нейл все еще поднимался к нам. Когда он подошел, ветер уже утих.

Над скрытым до сих пор Тибетом вставало солнце и окрашивало горы своим нежно-алым светом. Нейл встал на колени и перекрестился. Затем мы сняли маски и обнялись, как братья.

Я встал на ноги и огляделся. Передо мной расстилалось полмира. Линия горизонта по краям клонилась книзу, отражая изгиб земного шара. Да, благодаря техническим достижениям человек может оказаться на Луне, но никакая техника не доставит его на эту вершину.

Воистину это место излучало нечто волшебное, магическое.

Внезапно слева от меня затрещала рация – это Нейл включил ее и взволнованно говорил:

– Базовый лагерь! Мы парим над миром!

На том конце связи раздались ликующие крики. Нейл передал рацию мне. В течение многих недель я сочинял, что скажу, когда доберусь до вершины, но сейчас все вылетело из головы.

Я напряг голос и, не раздумывая, сказал:

– Я хочу оказаться дома.

Я начинаю забывать о том, что происходило дальше. Как обещали, мы сделали несколько снимков с развевающимися на вершине флагами САС и ДЛЭ («Дэвис Лэнгдон энд Эверест»), и я набрал в захваченную с собой банку из-под витаминов немного снега с вершины [12] .

12

Через несколько лет мы с Шарой крестили троих наших сыновей этой снежной водой с вершины Эвереста. Знаковые моменты.

Это было все, что я взял у вершины.

Помню, у меня состоялся по рации – с помощью спутниковой связи – какой-то сумбурный разговор с моими родственниками, находившимися от меня на расстоянии трех тысяч миль, – они так много сделали, чтобы я мог совершить это восхождение.

Но время летело быстро, и, как все волшебные моменты, они не могли длиться вечно. Часы показывали 7:48, пора было спускаться вниз.

Нейл проверил у меня наличие кислорода.

– Беар, немедленно отправляйся вниз. Давай, дружище, скорее.