Грязь

Амманити Никколо

Но жирная, как свиная отбивная, ручища бухнулась ему на плечо, возвращая к своим обязанностям.

«Куда это ты, кучерявый, в таком прикиде? Идешь отрываться?»

«Оставь меня в покое. Я занят…» — промямлил Гуальтьеро, пытаясь отстраниться от этого монстра.

Он его ненавидел. Если он в тебя вцепится, то больше не отпустит. Он одному болельщику Фросиноне разбил голову бутылкой. Это просто зверь бессердечный. Способный на что угодно.

«Так куда ж ты, дорогой? Не хочешь с нами в пиццерию?»

«Нет.

Я занят», — ответил Гуальтьеро.

«Ну-ка, расскажи…»

«Нет, я не могу…»

Мастино схватил его за руку и сдавил ее. Гуальтьеро почувствовал, что суставы пальцев затрещали, как заржавевшие дверные петли.

«Нет, только не руку! Я ей работаю, пожалуйста! Я не смогу делать ребятам массаж, если ты мне пальцы сломаешь!» — заорал он от боли.

И рухнул на пол, на колени, прямо перед Мастифом.

«Тогда скажи. Или из твоей руки рагу можно будет делать».

И Гуальтьеро Тречча поведал все.

23. АДВОКАТ РИНАЛЬДИ 21:20

«Обожаю твои ножки, госпожа. Умоляююю… Умоляююю… Дай мне еще разик поцеловать их», — говорил адвокат Ринальди, скача, как заяц, на четвереньках по длинному коридору своей квартиры.

«Плохой! Плохой мальчик! Пошел вон!» — кричала Сукия и била его хлыстом по дряблым белым ягодицам.

В шерстяной шапочке, бело-синей полосатой майке и носочках адвокат походил на маленького ребенка. Сукия еще раз хлестнула его, оставив розовую полосу на попе.

«Ааааййй! Госпожа, прошу тебя, я получил хороший урок, можно теперь поцеловать пальчики твоих ног?»

Голос у него был как у ребенка, которого наказали за съеденный тайком мармелад.

«Молчи, кретин!»

Еще один удар.

Сукия села, раздвинув ноги, в кресло у письменного стола. Теперь на ней был только старый корсет с кружевами, из тех, что сложно зашнуровываются на спине. Маленькие груди стиснуты. Лобок выбрит, и две вытатуированные китайские змеи сползают с бедер во влагалище, чтобы утолить жажду.

«Сюда! На четвереньках!» — приказала Сукия сопляку. Хлыст она держала в руках и гнула его.

Адвокат в два прыжка очутился у нее между ног и попытался тут же лизнуть ступни.

«Стой! Принеси устрицы!»

Ринальди не надо было повторять дважды. Он помчался на кухню и мигом вернулся с огромным блюдом открытых устриц, окруженных дольками лимона.

«Вставь мне между пальцев!»

Ринальди принялся выковыривать моллюсков из раковин и засовывать куда было сказано. Устрицы были большие и скользкие, и их сок стекал по ступням Сукии. Адвокат вскрикивал от удовольствия, выполняя эту тонкую операцию.

У Сукии были изящные ножки.

Маленькие, но не очень. Тридцать седьмого размера. С изогнутой ступней, нежными пятками, тонкими нервными пальцами, немного оттопыренными,

с ухоженными и покрытыми розовым лаком ногтями. Ни одна мозоль не нарушала их красоту.

Идеальные ножки для такого старого фетишиста, как адвокат.

Теперь, когда эти морские беспозвоночные, еще живые, у нее между пальцев…

Закончив, Ринальди рванулся к ним, как проголодавшийся щенок в поисках материнского соска, но получил удар хлыстом по языку.

«Госпожа?! Что я сейчас дурного сделал?»

«Идиот! Лимон!»

Верно. Он забыл лимон.

Он быстренько выдавил лимон на устрицы и начал — наконец-то! — облизывать влажные ступни.

24. ДЖУЛИЯ ДЖОВАННИНИ 21:27

Гости уже пришли, в большом количестве. Джулия вела себя как подобает идеальной хозяйке: беседовала, знакомила тех, кто еще не встречался друг с другом, предлагала закуски. Она держалась непринужденно, но когда ее никто не видел, прикладывала руку к груди — туда, где лежал ключ, — и ее лицо расплывалось в улыбке.

25. НАВОЗНИК 21:35

Навознику вся эта история с переодеванием казалась страшной глупостью. Кроме того, смокинг, который на него напялили, жал ему во всех местах, был узок в плечах, а когда Навозник нагибался, ему казалось, что брюки лопнут по шву.

И вообще, что такое… Ждать здесь, внизу, неизвестно зачем.

Он уже больше двух часов сидел на заднем сиденье старенького автомобиля Рыла, «аутобьянки-абарт» кремового цвета.

«Ну, мы вообще идем?» — проворчал он.

«Еще не время. Еще народ идет… Подождем немного», — ответил Рыло, сидевший на месте водителя. На нем тоже был смокинг, только белый.

Он был похож на старого слугу, морщинистого и веснушчатого.

«Тут еще полно народу! В пентхаузе свет горит. Вы не представляете, что там за мебель, сколько серебра! Мы могли бы войти, обчистить кошельки, прихватить безделушки…» — произнес Серьга, парень лет двадцати с черными волосами до плеч и двумя крупными золотыми кольцами в ушах. Он смотрел в бинокль прямо на окна графини Синибальди.

«Успокойся. Я не собираюсь начать Новый год в тюрьме… Делаем дело и быстро домой», — ответил Навозник.

Серьга слишком молод и насмотрелся фильмов с Роджером Муром. Это ему принадлежала великая идея — надеть смокинги, чтобы не выделяться. Они будут похожи на трех приличных джентльменов, приглашенных на вечеринку в пентхаус. Этот придурок Серьга считал себя Арсеном Люпеном, благородным грабителем, но Навозник, человек рассудительный и опытный, знал, что он банальный квартирный вор. Из тех, что вышибают дверь, заходят и уносят все что можно, включая посудомойку и тостер, когда удается.