Грязная история

Амблер Эрик

– Где находятся редкоземельные залежи? – спросил Уилленс.

– В это мы вдаваться не будем, – твердо произнес Кинк. – Да и вообще на данном этапе лучше не упоминать сам предмет. Заняв «зону А», мы берем под контроль все, что там находится. Больше об этом ни слова. Давайте сосредоточим сейчас внимание на военном аспекте нашей задачи. Я упомянул войска эмира. Они состоят из батальона пехоты, вооруженного старыми винтовками «Манлихер-Бертье». До последнего времени батальон, разделенный на роты и взводы, выполнял главным образом полицейские функции. Сейчас его переводят в район операций – в пределах досягаемости от «зоны А». Войска обучены лишь наполовину. Они знают, как заряжать винтовку и стрелять из нее, хотя их стрелковые качества

невысоки. Они умеют пользоваться штыками. Хорошо дисциплинированные, под командованием опытных европейских офицеров, они представляют из себя неплохих вояк. Ваши коллеги, уже находящиеся в зоне развертывания, отработали весьма обнадеживающую программу тактической подготовки, но они рады будут вашей помощи. Сами эмирские офицеры назначены на свои должности скорее за благородное происхождение, чем за свои способности. – Он замолчал, нахмурясь, как будто потерял на минуту нить своих рассуждений.

– Силы противника? – ввязался Барьер.

– Ах, да, – кивнул одобрительно Кинк. – Оценка в классической форме. О противнике мало что можно сказать. Угазийские силы в «зоне А» оцениваются в две роты, расположенные главным образом в районе Амари. Большинство из солдат, однако, в обычное время находится на полицейской службе, и по меньшей мере половина из них вооружена лишь дубинками.

– Насколько сильно они будут сопротивляться? – спросил Гутар.

– Все зависит от того, кто у них офицеры. Я слышал о заменах в последнее время. Я рассчитываю получить информацию на этот счет в течение недели. Но если вы будете действовать быстро, четко и хорошо скоординированно, есть вероятность, что, застигнутые полностью врасплох, они не окажут никакого сопротивления. Мы на это надеемся. Чем меньше кровопролития, тем лучше. Следует считаться с мировым общественным мнением. В идеале захват должен закончиться в тот же день капитуляцией угазийского гарнизона, его разоружением и репатриацией под флагом перемирия на территорию Угази через реку.

– Пока мы будем готовиться к отражению контратаки, – заметил Барьер.

– Если она последует. Ширина реки в районе Амари два километра.

– Но ведь они не обязательно станут контратаковать в Амари, майор. Они могут выбрать любой из восьмидесяти километров берега реки. Правда, мы будем на внутренней территории, однако восемьдесят километров – фронт, который трудно удерживать одному батальону полуобученных солдат. Как насчет транспорта? Насколько мы будем мобильны?

– По крайней мере две роты плюс разведывательные силы будут обеспечены грузовиками. Остальной транспорт реквизируем. Не забывайте, что мы предполагаем иметь дело с дружески настроенным населением.

– Там должны быть речные патрули, – сказал Рейс, – лодки со станковыми пулеметами для пресечения попыток переправиться.

– Это тоже предусмотрено планом. Ожидается, что после эвакуации «зоны Б» в наше распоряжение поступят моторные лодки и паромы. Окончательное решение, однако, еще не принято. Следует считаться с возможными ответными мерами против нашего речного транспорта к югу от Матендо. Наша защитная тактика должна оставаться гибкой.

Было почти облегчением услышать, что сценарий такого очаровательного налетика еще не окончательно дописан. Это делало его не столь уж беспардонным. Я, помилуй господи, не отличался особой щепетильностью и сам, бывало, обделывал делишки, прямо скажем, не по Святому писанию, но то, что наговорил этот Кинк, ей-богу, меня просто шокировало. Я вот что имею в виду. Если отбросить всю трепотню Кинка о моральных правах, доброй воле и международных законах, его разглагольствования звучали прямо-таки как реклама туристского агента, предлагающего компании идиотов с туристского лайнера купить путевки на тур по стране; он излагал все так, будто задуманная им война – что-то вроде церемонии с разрезанием ленточки при открытии важного сельскохозяйственного объекта. А мои «братьяофицеры», как видно, воспринимали все, как

и он. Они слушали затаив дыхание, с горящими глазами, упиваясь деталями; им действительно хотелось ринуться в бой, они явно предвкушали намеченное мероприятие. Они не думали о том, что их могут убить или ранить, они не прикидывали, как бы убраться оттуда ко всем чертям; но, похоже, среди всех них не спятил только я один. Я услышал свое имя и встрепенулся.

Он спрашивал каждого по очереди, есть ли вопросы. У меня один нашелся.

– Самый очевидный, майор, – сказал я. – Когда начинаем?

– Мне казалось, я уже говорил, – ответил он раздраженно. – Как я объяснил Барьеру, мы ожидаем, что силы эмира будут в боевой готовности в течение двух недель. Тогда будет принято решение о дате операции. Рейс?

– Мне не знакомы эти восьмидесятидвухмиллиметровые минометы. Какова их дальнобойность?

Ответа я не слышал. Другие мысли теснились у меня в голове.

Глава V

А ведь именно Рейс выразил мои мысли словами!

Мы снова оказались в нашей гостиничной конуре.

Гутар излагал основы тактики уличного боя, таким путем обеспечивая мне еще более жуткие сновидения, чем обычно. Он только начал разливаться в похвалах по поводу гранат, когда Рейс прервал его.

– Если то, что говорил майор Кинк, правда, – сказал он в своей рассудительной манере, – такого рода бои вряд ли окажутся необходимыми.

– Я не раз убеждался, что лучше быть готовым к неожиданностям. – Типичное для Гутара заявление, обычно прекращающее споры.

Мы молча разделись. Затем Рейс, прежде чем залезть в кровать, задумчиво посмотрел на нас.

– Если говорить о плате, – произнес он, – хотел бы я знать, сколько дал бы этот американо-западногерманский консорциум, чтобы знать то, что знаем мы.

Гутар притворился испуганным.

– Осторожно, осторожно! – игриво предупредил он. – Разговоры такого рода могут довести до беды.

Рейс пожал плечами.

– Кинк не дурак. Он знает, что мы об этом подумаем. Он должен быть абсолютно уверен, что держит нас за глотку.

Он снова пожал плечами и забрался в кровать. Вскоре он уже тихо похрапывал.

Я долго не мог заснуть. Сначала Гутар довел меня до мурашек, потом этот Рейс добавил беспокойства. В одном он, конечно, был прав: каждый из нас наверняка задумывался о ценности полученной информации для консорциума УМАД в Угази. Меня, однако, удивило, что Рейс высказал подобные мысли вслух. Я имею в виду, что мне не часто приходилось иметь дело с людьми, откровенно высказывающимися по поводу подобных щекотливых вещей. Уж не глуповат ли он, раздумывал я.

Другим объяснением могло быть то, что он пустил пробный шар на предмет поиска сообщника.

В конце концов я решил, что это глупость. Как ни говори, Кинк действительно держал нас за глотку, а что касается контактов с угазийцами, то, насколько я мог судить, они имели бы место лишь с его разрешения. Запродаться боссам из УМАД, конечно, было бы нехудо: есть шанс сорвать гигантский куш, если играть с умом, и тут не нужно никакого партнера. Все, что нужно, – это безопасный путь отхода и выдержка, чтобы им воспользоваться.

Я слишком хорошо понимал, что у меня нет ни того, ни другого.

Глава VI

На следующее утро нас препроводили в склад СММАК и выдали форму.

Она состояла из брюк хаки и полевых гимнастерок с большими карманами, какую носил Кинк. Каждому выдали по три комплекта. На гимнастерках не было ни нашивок, ни знаков. Шляпы были с широкими свисающими полями. Все обмундирование выглядело, на мой взгляд, не ахти как по-солдатски, но обладало достаточными удобствами при такой жаре. Выдали также ботинки с верхом из толстого брезента и резиновыми подошвами и спальные мешки с противомоскитными сетками в пластиковых чехлах, стойких, как было написано, против сырости и плесени. За все барахло мы расписались.