Грязная магия
Шрифт:
Печально вздохнув, Васис Влад снял с двери табличку «Не вхадить! Тихнический пирирыв!», после чего открыл дверь. Его встретил полумрак,' в котором бастионами возвышались книжные полки. Между ними что-то порхало, а издалека доносились скребущие звуки.
Засветив над плечом небольшой огонек, поцент сделал шаг.
Слева обнаружилась высокая конторка из темного дерева.
– Так, – сказал Васис Влад дрожащим голосом. – Там должны быть каталоги и все такое...
Но конторка была девственно чистой. А на полу за конторкой лежал самый настоящий
Слухи о привычках библиотекаря подтвердились.
– Ну, э, – поцент ощутил, как на затылке зашевелились волосы. Его очень тревожил взгляд, исходящий откуда-то из-за стеллажей. – Никто не может сказать, что я тут не был! И даже искал каталоги!
Лязгая зубами, он поспешно выскочил за дверь. Табличка с загадочной надписью вернулась на место, по лестнице простучали шаги. Потом они стихли, и из звуков остался только шорох пергаментных страниц, становящийся все более зловещим.
Глава 4
Сойдя на берег, Арс совершил поступок странный на взгляд любого, не знакомого с китежскими обычаями. Он брякнулся на колени, поцеловал землю и торжественно возгласил:
– О Родина! Я вернулся к тебе!
– Какая уродина? – спросил Мешок Пыль, имеющий о патриотизме примерно такое же представление, как паук – об акробатике.
Топыряк не обратил на это высказывание никакого внимания.
– Вперед! – сказал он решительно. – Нам еще предстоит отметить это дело!
– Вообще-то мы спешим, – библиотекарь заподозрил, что у его спутника что-то случилось с головой.
И в чем-то он был недалек от истины. – Отметим, а потом дальше поедем! – глаза Арса сверкнули, как у правоверного при виде Каабы. Гроблин предпочел не спорить.
Традиция «отмечать» существует в Китеже настолько давно, что все местные обряды и обычаи крутятся вокруг нее. Отмечают все что угодно, вплоть до выпадения первого снега или волос на голове.
Обитатели соседних Лоскутов давно отчаялись понять, в чем смысл «отмечания», но хорошо знали, что на пути китежанина, вздумавшего что-нибудь отметить, становиться так же бесполезно, как носить воду с помощью вил. Рехангельск был городом приморским, подверженным иноземным влияниям. Обычный для Китежа кабак тут по кваквакской моде совмещался с постоялым двором. Для возвращающихся из дальних странствий это было очень удобно – после отмечания не составляло проблемы доползти до кровати (эстетам, которые брезговали традиционной ночевкой на полу).
– Слушай, а почему тут все дома кривые? – спросил Мешок Пыль, когда путники передали лошадей слуге.
– Дома нормальные! Это стены кривые! – обиделся Арс.
У входа на постоялый двор (он же кабак) прямо в луже дрых, раскинув руки, бородатый мужик. Рубаха его, бывшая когда-то белой, стала цвета грязи, а на красной роже застыло такое блаженство, что мужика впору было заподозрить в родстве со свиньями.
– Чего это он? – поинтересовался Мешок Пыль.
– Отметил
– О!
Библиотекарь задумался. В душе его зашевелились нехорошие предчувствия.
Внутри кабака оказалось пусто. За стойкой томился неопределенного возраста тип с таким огромным брюхом, что в нем можно было спрятать бочку с пивом, еще несколько человек дремали за столами.
Лениво жужжали мухи.
– А подать сюда ведро зелена вина! – громко и решительно приказал Арс.
Все переменилось в один миг. Спавшие за столами ожили, лицр кабатчика озарилось улыбкой, такой широкой, что ее кончики оказались где-то на ширине плеч.
– Отмечать будете? – спросил он заискивающе.
– Будем! – сказал Арс. – Всех угощаю!
Со всех сторон донеслись радостные восклицания:
– Ого!
– Молодец!
– Ох, погуляем!
К двум магам потянулись типы, куда больше похожие на зомби, чем Мешок Пыль. Лица их покрывали пятна, глаза выглядели незрячими, а впереди каждого шествовал ЗАПАХ.
Такой вони мог позавидовать труп, пролежавший год в куче навоза.
– Во,, парни! – просипел один из зомби. – Волшебник, а понимает! Сразу видна китежская кровь!
На большом столе, который составили из нескольких маленьких, появилось самое настоящее ведро. Оно было полно какой-то прозрачной жидкости, по виду напоминающей обычную воду.
Кроме ведра, кабатчик притащил деревянные чарки и плошку с какими-то подозрительными коричневыми штучками, склизкими и противными на вид.
– Ты уверен, что это можно есть? – спросил Мешок Пыль. – И стоило ли заказывать целое ведро?
– Есть, скорее всего, нельзя, но закусывать можно, – ответил Арс, зачерпывая чаркой прямо из ведра. – Это ж грибы! А про ведро ты прав! Нужно было брать два!
Гроблин чуть не поперхнулся.
– Мне тоже это пить?
– Ты меня уважаешь? – Топыряк грозно нахмурил брови. – Тогда за возвращение!
Библиотекарь наполнил чарку и с грустью подумал о родной библиотеке, где так хорошо и спокойно, никто не орет, не стучит кулаками по столу и не заставляет тебя пить всякую... кххх... гадость!
Зелено вино обожгло глотку не хуже огня, Мешок Пыль Покачнулся. Сквозь гул в ушах до него донесся голос кабатчика:
– Э, господин. С твоим приятелем все в порядке? А то он был зеленый, а теперь что-то посинел...
– Синяк, сразу видно! – засмеялся кто-то. – Давай еще по одной! Чтобы он покраснел!
Мешок Пыль открыл глаза и к собственному удивлению обнаружил, что жив и может двигаться. В голове ворочались тяжелые, как жернова, мысли, в животе кто-то развел костер.
– Что, это и есть отмечание? – губы слушались с некоторым трудом.
– Это только самое начало! – ответил Арс с видимым облегчением. О том, что зелено вино может быть для гроблина ядом (вообще, оно и является ядом для всех, кроме китежан, у которых врожденный иммунитет, но ядом не смертельным), он не подумал. – Отмечание впереди! Давай сюда чарку!