Грязная война
Шрифт:
Издательство CORPUS ®
Он представил воинам сына, сказав, что тот преемник его и наследник.
Пролог
Ты прибываешь следующим поездом, я жду тебя на перроне, и со мной вся деревня. Только не говори, что это сюрприз. Думал, я про тебя забуду? Скажешь тоже. Я здесь только ради тебя.
Даже мелкое хулиганье, янке, любители устроить заварушку, спокойно сидят на перилах. Твоя репутация им известна,
Жаль, что ты умер, а то написал бы про это.
Янкеуважительно помалкивают, не торопятся кричать про всякое колдовство. Даже они в это не верят. Знают: то, за что тебя убили, к дьяволу никакого касательства не имеет. А сюда пришли, чтоб разузнать побольше. И знаешь что? Я с ними согласен.
Кругом только о тебе и говорят. Но лишь я один могу тебя слышать и высказать то, что у меня на душе. Обычно про разговоры с мертвецами болтают старые дураки, но сегодня все по-другому, у меня в голове будто открылась какая-то дверь. Жалко, что я уже слышал притчу, которую ты мне хочешь рассказать. Меня мутит от травки, а твоя болтовня в башке просто не утихает…
Это притча о халифе, к которому прибежал перепуганный визирь. На базаре ему повстречалась Смерть. Высокая тощая женщина в красном покрывале взглянула на него так странно, что у того все похолодело внутри. Он умоляет халифа дать ему лучшего коня, чтобы бежать далеко-далеко, в Самарканд. Халиф любил своего визиря, он разрешил ему взять лучшего скакуна, и визирь помчался во весь опор: он рассчитывал прибыть в Самарканд еще засветло…
Твой поезд подходит. Вагоны останавливаются со скрипом. Пассажиры из Киншасы не могут выйти на перрон, переполненный скорбящими. Начальник станции просит толпу расступиться. Янкетоже берутся за дело, кричат “тупым баранам”, чтобы посторонились.
Служащие похоронной конторы вытаскивают тебя из вагона, твои двоюродные братья и я беремся за ручки гроба. Поднимаем его на плечи – а ты, оказывается, легче, чем я думал. Рыдают женщины. Тебе ведь нравится такое внимание, правда? Я точно знаю, можешь не рассказывать сказки. Или нет, продолжай ту, которую начал. Я ее наизусть помню, но мне так приятно слышать твой голос, и я наконец пойму, что ты хочешь мне сказать…
Взволнованный халиф переодевается купцом и идет на базар искать Смерть. И вот он видит ее. Она в точности такова, как описал визирь: высокая, худая, лицо наполовину скрыто красным покрывалом, бродит себе как ни в чем не бывало. Халиф подходит. Смерть тут же склоняется перед ним.
– Я хочу спросить у тебя кое-что, – тихо произносит халиф.
– Слушаю тебя.
– Мой визирь еще молод и полон сил, он хорош на службе и, возможно, честен. Почему утром на базаре ты его напугала?..
Мы ставим твой гроб в джип, припаркованный у вокзала. На ветровом стекле по обычаю прикреплен пальмовый лист. Я вижу папашу Бонда и его музыкантов. Твой любимый певец привел с собой мать, главную плакальщицу страны, в роскошной белой накидке, лицо торжественное, как положено в такие дни.
Джип медленно катит к дому твоих родителей, мы идем следом, наши ботинки побелели от пыли. На рассвете апрельский дождь яростно молотил по крышам, но к тебе он явно благоволит. Тучи растаяли, земля высохла, воздух прозрачен, как и положено в ясный день. Ты шествуешь по обновленному миру, брат, хотел бы я одолжить тебе свои глаза.
Процессия прибывает на место, мы вносим тебя в старый дом. Махая лопастями, как пальма листьями, вентилятор перемешивает воздух, пропитанный запахом рагу и риса. Женщины всю ночь готовили, я помогал, потому и знаю, хоть и был пьян. Заходил в бакалею старой Наоми. Зубы она растеряла, зато соображает отлично; хотела мне лавочку свою продать. Но мне только пальмового вина нужно было. Терпкое, цвета разбавленных сливок, я думал, что уже забыл вкус этого кислого пойла.
Мы ставим тебя на циновку. Вождь произносит речь. Пытается рассказать про твои заслуги, но сбивается на забавные случаи. Какой-то янкехихикает, толкая локтем приятелей. Все облегченно вздыхают, когда нудные разглагольствования заканчиваются, а госпожа Бонда разводит руки и начинает похоронный плач. Ее помощницы льют горячие реки слез по тебе, словно знали тебя тысячу лет. Одна из плакальщиц красивая и молоденькая, хотел бы я одолжить тебе свою кожу, чтобы ты мог прикоснуться к ней.
Я перехожу от одной группы к другой, прислушиваюсь. Тебе поют дифирамбы, для них ты герой. Погибший за свободу. У меня другое мнение, но я не вмешиваюсь. Вместо этого слушаю конец твоей надоевшей сказки.
Удивленная Смерть ответила:
– Халифу я вовсе не собиралась его пугать. Мы с твоим визирем столкнулись в толпе. И я посмотрела на него не с угрозой, а лишь с удивлением.
– Почему?
– Потому что не ожидала его тут встретить… У меня свидание с ним завтрашней ночью, в Самарканде…
Самарканд, Самарканд. Забудь Самарканд, Норбер. Ты ведь хочешь сказать, что этот визирь дурак? Но ты сам безумец, приятель. Тебе нужно было бежать без оглядки. Сколько твоих собратьев погибло в последние годы, река крови не скоро высохнет. А ведь судьба предупреждала тебя. Многим ли выпадает такая удача? Ну, скажи, многим? Назови цифру. Просто цифру. Ты молчишь. Я понимаю. Эта цифра – ноль. Ты должен был умереть еще во время первого нападения тех ублюдков в масках. Хочешь, расскажу интересную историю? Молчи и слушай.
У тебя не было ни единого шанса, и все-таки один шанс некий добрый бог тебе подарил. Бог, а не тощая старая сводня. Наверное, он, как и я, окосел от вина и дури и ошибся кварталом. В первый раз эти типы тебя упустили, но они явно собирались вернуться. Бог шепнул тебе, чтоб ты убирался подальше. Куда угодно, в Самарканд, Киншасу или Тимбукту Но ты решил иначе. Ты сказал, что если уж умирать, то лучше дома. И без страха ждал новой встречи с женщиной в красном покрывале.
Ты не герой, ты гордец. Подходит твоя сестра. Как и я, Мириам ничего не может понять. Она считает, тебе нужно было сесть в первый же самолет. Сколько раз она твердила это, но ты не послушал. Если уж так суждено, то зачем?