Грязное мамбо, или Потрошители
Шрифт:
Висенте Салазар каким-то образом получил четвертый уровень, хотя отказывался от заказов чаще, чем можно было понять и стерпеть. Он, видите ли, не ходил в определенные районы города и отклонял поручения, если требовалось применять эфир. Когда фамилия клиента начиналась с «К» или «В», Висенте отмахивался, даже не взглянув. Четвертый уровень он получил по единственной причине: снизойдя до работы, делал ее настолько быстро и аккуратно, как не умел никто, кроме нас с Джейком. Одно время Фрэнк подумывал присвоить ему и пятый уровень, но мы с Джейком зарубили это дело на корню. Пусть отлынивает,
Еще был Тони Парк, вечная заноза у меня под ногтем. Настоящее чудовище — сто десять килограммов мышц и сухожилий и череп неандертальца. Широкий лоб простирался, казалось, на целые мили и уходил под густой, как шерсть, бобрик с ярко-зелеными прядями. Вопреки правилам Кредитного союза и нравственным законам, навязанным обществом, Тони Парк сделал фирменную татуировку не на шее, как остальные, а в центре своего слоновьего лба, почти между глаз, ну, чуть повыше. Знак действовал на людей не хуже динамитного взрыва. Тони вычитал это в сборнике комиксов и решил — раз пропечатано в разделе юмора, значит, ему в самый раз.
Кроме сомнительного вкуса, Тони обладал еще и удручающе тонкой нервной организацией. Что бы ни думал читатель, это не самое лучшее качество специалиста по возврату биокредитов. В нашей работе нужно уметь орать, принуждать, иногда стрелять и наносить удар ножом, но психовать и терять над собой контроль — последнее дело. Тони, должно быть, прослушал эту часть на семинаре.
В результате Тони Парк крутился на вечной орбите между вторым и третьим уровнями — его то повышали, то понижали. Он хватался за ответственные заказы, возвращал фирме целые системы, выслеживал богатенького должника и становился работником месяца и специалистом третьего уровня, а через неделю выдирал селезенку у какой-нибудь престарелой леди прямо на вечеринке в честь ее сто десятого дня рождения в ресторане «Деннис», забрызгав кровью французские тосты с яйцом и беконом, и — привет, добро пожаловать на старый добрый второй уровень.
Он вечно ходил за мной с какой-нибудь просьбой.
— Слушай, мой племянник хочет у нас работать, — заводил он. — Дай ему рекомендацию, чтобы его приняли в программу!
— Сам и вводи его в программу, Тони.
— Да, я тоже мог бы, — ныл он, — но если словечко замолвит специалист пятого уровня, это будет авторитетнее для вонючих снобов из начальства…
Когда я говорил «нет», он переключался на Джейка — ходил за ним хвостом и канючил о том же, как пацан, упрашивающий родителей отпустить его в торговый центр с друзьями. Тони нельзя было остановить. Это его лучшее качество и одновременно злейший враг.
В результате в комнате для персонала мы с Джейком уже не чувствовали себя вольготно, как раньше. К восьми вечера, когда люди укладывают своих мальцов в кровать, мы отправлялись в кабинет Фрэнка за розовыми листками. Иногда мы выполняли тот же заказ, что и накануне, но чаще всего нас ждала новая работа.
Фрэнк — человек старой закалки, руководитель до мозга костей — не привык тратить время на болтовню о заданиях или нашей специфике. Он ведет бизнес и не понимает, для чего об этом трепаться, пока язык не распухнет.
— Взять бы все эти треп-шоу, теленовости
Таков наш Фрэнк — вечно в заботах о своих сотрудниках.
По какой-то причине босс терпеть не мог, когда мы с Джейком околачивались в комнате для персонала.
— Я уважаю вашу маленькую дружбу и все такое, — говорил он, — но вы мои лучшие специалисты. Работа в паре вас тормозит. Разделитесь — и сможете обрабатывать двойную территорию и гораздо больше успевать.
— Мы и так все время разделяемся, — возражал я Фрэнку. — Я делаю семьдесят, а то и семьдесят пять процентов работы.
— Что ни групповой выезд — вы всякий раз вместе, как сладкая парочка или чего похуже.
Джейк презрительно фыркал:
— Будь мы сладкой парочкой, думаешь, ходили бы вдвоем на заказы?
Джейк и мои жены никогда не ладили. Он затаил обиду на мою первую супругу Бет из-за того, что наш роман в письмах подогрел мою паранойю до неприличия. Другие мои жены недолюбливали Джейка либо в связи с характером нашей работы, либо из-за особенностей нашей дружбы.
Кэрол, моя экс-супруга номер четыре, Джейка просто на дух не переносила, и я не сомневаюсь — одной из причин нашего развода стало ее упорное желание воспрепятствовать моему общению со старым приятелем. Лучше всего с Джейком ладила Венди, настоявшая на моем переходе из возврата биокредитов в продажи.
— Отдел продаж? — изумился Джейк, когда однажды вечером я поделился своими планами. — Ты меня за дурака держишь?
— Венди просит, — объяснил я. — По-моему, это разумно. Моложе я не становлюсь, а вонючие клиенты по-прежнему стреляют как нанятые. На прошлой неделе один тип направил на меня базуку и…
— Да какие, к матери, продажи? Ты хоть представляешь себя в отгороженной клетушке в общем зале? — Таким высоким резким голосом Джейк любил передразнивать немногих продавцов, с которыми мы общались: — «Мистер Джонсон, мы можем предложить вам эту селезенку по цене гораздо ниже, чем другие корпорации. Этим вы обязаны своей семье и самому себе…» — Он покачал головой. — Ты же подавишься собственной блевотиной!
— Да ладно, — отмахнулся я. — Работа есть работа.
— Брехня. Иди копай канавы, если решил выйти из дела. Или клепай номерные знаки на машины. Нельзя переходить из возврата кредитов в продажи. Это же все равно что обратная эволюция — так просто не бывает!
Конечно, он был прав. В глубине души я признавал: работа, которой я занимаюсь, — единственное, что умею и к чему лежит душа, хотя биокредитчику приходится убивать людей, делать их инвалидами или, еще хуже, заставлять отдаваться за искорган, хотя я никогда на это не велся.
К моменту выезда мы с Джейком уже часа два-три были на работе, на всю катушку используя оставшееся светлое время, болтая и балуясь пивком. Мы катили по улицам; я вел машину, а Джейк сканировал толпу, распугивая к чертям пешеходов. Ничто не вселяло большей паники в сердца людей, чем тонкий писк сканера, и Джейку это доставляло безмерное удовольствие.