Грязные игры
Шрифт:
Притянув к себе Неда, она со страстью поцеловала его.
– Я люблю тебя, – прошептала она, и Нед, счастливо улыбнувшись, провалился в сон. Да, Джорджина и в самом деле успела полюбить этого пылкого и полудикого австралийца, но все же ее мучили сомнения: чересчур быстро это произошло. «Неужели я и впрямь готова бросить все ради австралийского винодела, с которым едва знакома?» – вновь и вновь спрашивала себя она.
Ее страшило будущее. Что случится через два месяца? А через два года? Не изменятся ли ее чувства? Вдруг она влюбилась не в Неда, а в жгучее австралийское солнце и первозданный буш? Однако несмотря на все
«Тебя я кустом осеню в твои беды и лягу мостом через все твои бездны…» – вспомнила она строки из чудесного стихотворения, которое оставила ей Белинда и, расчувствовавшись, снова поцеловала Неда. Близость ее жаркого влажного тела, похоже, подействовала на него даже во сне, и Джорджина почувствовала, как в бедро ее уперлось нечто очень плотное. Прикоснувшись к его затвердевшей плоти, она погладила ее и поцеловала. Ресницы Неда затрепетали, он открыл глаза и сразу потянулся к ней.
– Подожди немного, – лукаво сказала Джорджина и встала с кровати, прежде чем Нед успел ее удержать.
Ужинали они на веранде, любуясь, как багряное солнце медленно погружается в пучину океана, и Джорджина впервые в жизни поверила в существование рая.
Всякий раз, прилетая в Йоханнесбург, Джорджина чувствовала себя ребенком. Не в силах скрыть радостного возбуждения, она первой миновала таможенный контроль и понеслась вперед, толкая перед собой тележку с вещами.
Отец, как всегда, ждал ее, стоя напротив автоматически открывающихся стеклянных дверей, его благородная седовласая голова возвышалась над толпой встречающих. И опять же, как всегда, он встретил Джорджину, порывисто заключив ее в медвежьи объятия и прижав к себе.
– Долго ждал? – спросила она.
– Восемнадцать месяцев и три недели, – ответил он, и какая-то молодая девушка, смотревшая на них, смахнула слезу.
Едва ли не в последний миг, вылетая в Лондон из Австралии, Джорджина все же решила, что должна повидаться с близкими. Слишком много важных событий произошло в ее жизни за последние дни, и ей требовалась передышка, чтобы прийти в себя.
В течение долгого перелета Джорджина предавалась мучительным раздумьям. Ей было нелегко. Душой и сердцем она стремилась к Неду, но понимала, что прежде нужно все тщательно взвесить. Готова ли она пожертвовать своей карьерой ради любви? И способна ли, бросив работу, уехать из Лондона на край света? Сможет ли она жить посреди буша с этим необыкновенным мужчиной? В глубине души она уже сознавала: да, готова и способна. Впервые в жизни она согласна рискнуть в игре, ставкой в которой было ее счастье.
По пути домой, в Брикстон, отец рассказал Джорджине о том, какие изменения произошли в стране после смены режима. Отныне белокожие граждане страны нигде не ощущают себя в безопасности, даже в собственном доме. Ни дня не проходит, чтобы в газетах или по телевидению не сообщили об ограблениях и избиениях белых.
Когда автомобиль подкатил к их дому, Джорджина убедилась, сколь велики произошедшие за время ее отсутствия перемены: небольшое белокаменное здание теперь со всех сторон окружал высоченный каменный забор, утыканный острыми шипами. Отец нажал кнопку
Джорджина не пробыла с отцом и десяти минут, когда переговорное устройство у двери запищало и она услышала искаженный голос брата:
– Эй, есть кто дома? Это Фредди.
Посмотрев на экран монитора, отец нажал кнопку, отпирающую ворота, а затем другую – управляющую входной дверью. Послышался топот, и в гостиную стайкой впорхнули маленькие племянницы Джорджины – Шарлотта, Ребекка и Вайолет.
– Тетя Джорджи! – грянул хор голосов. – Тетя Джорджи, ты вернулась? А подарки привезла?
– У вас, поросят, одни подарки на уме, – укоризненно сказал Фредди, наклоняясь, чтобы поцеловать сестру. – Рад тебя видеть, Джорджи. Как ты?
Кэролайн, его жена, тоже поцеловала Джорджину.
– Сто лет тебя не видела, Джо.
Из кухни донесся громкий хлопок, и в гостиную вошел отец Джорджины с бутылкой южноафриканского шампанского.
– Это не ваша французская шипучка, а настоящее вино, – заявил он, разливая пенящийся напиток по бокалам. – За тебя, Джорджи! Добро пожаловать домой.
– Тетя Джорджи, а можно мне капельку? – попросила Шарлотта. Усевшись на колени Джорджины, она попыталась отнять у нее бокал.
– Не знаю, не знаю, – со смехом ответила Джорджина. – По-моему, ты еще маленькая. Только шестилетним девочкам дают шампанское. Тебе ведь еще нет шести?
– Есть! – выкрикнула Шарлотта хохоча. – И ты сама знаешь, ведь ты прислала мне на день рождения испанский танцевальный костюм. Я в нем такая красивая, правда, папочка? Так можно мне один глоточек?
Полчаса спустя Джорджине уже начало казаться, что она никогда не покидала родного гнезда. В самом доме ничего не изменилось, отец не постарел, здесь ей было хорошо и уютно.
Гостиная была не только местом для общения, но и служила их семейным музеем. Стены были увешаны обрамленными фотографиями детей, сделанными по случаю различных торжеств: дней рождения, окончания школы, свадьбы, крещения. Свадебную фотографию самой Джорджины отец тактично убрал несколько лет назад.
Немного выцветший фотоснимок, сделанный в день помолвки ее родителей, по-прежнему занимал почетное место над камином. Каждый день отец ставил свежий цветок в вазу рядом с ним.
На заднем дворе возле бассейна расставили плетеные кресла, и все семейство расположилось там в тени развесистой бугенвиллеи и нескольких эвкалиптов. Последние раздражали отца Джорджины тем, что слишком часто роняли вытянутые, как ланцет, листья прямо в ухоженный бассейн.
– Жаль, Джорджи, что ты не можешь остаться хотя бы на месяц! – вздохнул отец. – Я только что посадил цинерарии, да и азалии скоро зацветут. В прошлом году они цвели пышно, как никогда.
– Папочка, а можно мне искупаться? – спросила Вайолет. Трехлетняя малышка никак не могла понять, что середина зимы не самое подходящее время для того, чтобы плескаться в бассейне.
– Не говори глупостей, Вайолет, – строго осадила ее Шарлотта. – Вода сейчас ледяная. И не приставай больше, потому что у меня важное дело к тете Джорджи. Скажи, Джорджи, сколько тебе лет?
– Скоро тридцать семь исполнится, – улыбнулась Джорджина. – А что?
– Боже мой! – Девочка в отчаянии всплеснула руками, и ее глаза заволокло слезами.