Грязные игры
Шрифт:
Очень хоро...
Тут внезапно из кармана Островского донесся тихий телефонный звонок. Он достал трубку и нажал кнопку.
Да... Я слушаю... Да... Да... Да... С каждым следующим «да», выражение его лица постепенно менялось. Из благожелательно-довольного оно становилось все более мрачным. А к концу разговора он совсем сник.
Да... Разве это необходимо?.. Так ведь... Хорошо. Будет сделано.
Он посмотрел на Бородина и сказал:
Ну что же, счастливого пути, дорогой Павел. И мой вам совет, не занимайтесь больше такими вещами. Это не для вас...
Он открыл дверь и подозвал пограничников:
Проводите
Павел не заметил, как Островский что-то шепнул на ухо одному из них.Шли они другой дорогой. В конце коридора вышли на узкую лестницу, начали спускаться. Снова прошли коридор, потом снова лестница. В конце концов вышли к маленькой железной двери. Один из пограничников отпер ее своим ключом.
Выходите.
Павел вышел. Дверь вела, к его удивлению, не на взлетное поле, а на какие-то задворки. Небольшой дворик был огорожен глухим бетонным забором. Тут же стоял небольшой микроавтобус.
Садитесь, — сказал один из его провожатых, открывая дверцу.
Зачем это, я могу и пешком дойти, — возразил Павел.
Один из них глянул на часы:
Опоздаете.
Павел тоже посмотрел на свои. До взлета оставалось еще минут десять.
А где выход?
Пограничник поднял руку и указал в угол, где находились железные ворота.
Вон оттуда попадем прямо на взлетное поле.
Внезапно прямо над ними прогудел огромный лайнер. Он летел очень низко — видимо, только ото- рзался от земли. На несколько секунд уши заложило от пронзительного свиста.
И тут Павел каким-то боковым зрением даже не заметил, а просто почувствовал справа от себя нечто подозрительное. Он резко повернулся. Второй пограничник крепко, плотно сжатой ладонью держал тонкую и острую, как игла, заточку. И, судя по всему, готовился воткнуть ее в спину Павлу.Бородин раздумывать не стал. Раз! — он ударил пограничника по руке, выбив заточку. Два! — его большой и мощный кулак хоккеиста снес тому челюсть. Три! — уже готовящийся к нападению другой пограничник был отброшен к микроавтобусу, со всего размаху грохнулся головой о никелированный бампер и уронил голову на асфальт.Павел поднял заточку и отбросил ее как можно дальше — за забор. Ее «владелец» немного пришел в себя и начал подниматься, однако Павел нанес ему еще один страшный удар в лицо — на этот раз носком ботинка. Тот успокоился надолго...Теперь надо было спешить. Бородин достал из кармана пограничника ключ, вышел в дверь и запер ее. Ключ он бросил в стоящую рядом урну. Взлетев по лестнице, он попал в тот же самый коридор, где находилась комната, в которой он только что побывал. Его надо было миновать как можно скорее — не ровен час Островский может выйти, и тогда ему живым точно не уйти...Павел быстро прошел коридор и вышел в дверь на другом конце. Хорошо, что он запомнил дорогу! Через минуту он уже был у двери, которая вела в зал.Он осторожно выглянул. Ни одного пассажира. Зал был пуст. Сердце Бородина провалилось гораздо ниже мраморного пола, на котором он стоял. Это был конец...
Пассажир, вы с нью-йоркского рейса? — донесся рядом голос с характерным московским акцентом.
Д-да, — проговорил Павел. Язык плохо слушался его.
Сколько вас ждать? Что мне теперь, из-за вас автобус гонять, что ли? Теперь
И щедро напергидроленная блондинка в нахлобученной на голову форменной пилотке грубо схватила Павла за локоть и потащила к выходу...
И что было дальше? — спросил Грязнов.
А ничего. Норд, конечно, долго сетовал, что его задание осталось невыполненным. На этом дело и кончилось. А я до сих пор не понимаю, как мог согласиться на эту авантюру.
Вы ему рассказали о том, что на вас было совершено нападение?
Рассказал... Тогда он растрогался и заявил, что заплатит мне все обещанные деньги сполна, даже несмотря на эту неудачу.
И заплатил?
Пока нет...
Вы больше ничего не слышали об Островском?
Бородин помотал головой.
Посмотрите, — Грязнов вынул из кармана фотографию, — это он?
Бородин мельком глянул на нее:
Да, он. Такого трудно спутать...
А Норд не был удивлен, что Сократ, то есть Островский, пытался убрать вас, тогда как сам был заинтересован в исходе финального матча?
Бородин грустно усмехнулся.
Мне показалось, что даже Норд был поражен его жестокостью.
А может, не его, а людей, на которых он работает?
Не знаю. И не хочу знать, — устало сказал Бородин.
В палату вошел врач:
Гражданин милиционер. Вас к телефону. Говорят, очень срочно.
Хорошо. Я сейчас вернусь.
Павел кивнул и отвернулся к стене.
18 часов 40 минут
Москва, улица Тверская-Ямская
Где-то далеко-далеко хлопнула дверь. Я машинально попытался открыть глаза. Ничего не получилось. Веки словно были зашиты. Но я слышал! Может быть, еще какие-то части тела функционируют?
Я вспомнил, что кто-то рассказывал мне, как можно на некоторое время нейтрализовать яд или сильный наркотик. Надо сделать несколько приседаний и при этом резко вдохнуть и выдохнуть, задерживая дыхание после каждого цикла. Кровь насыщается кислородом и мозг немного «очищается». Правда, ненадолго.
Легко сказать — сделать несколько приседаний, когда у тебя не работают ни руки, ни ноги. Я попытался еще раз пошевелить пальцами. Безрезультатно. Только мизинец чуть-чуть двигался.
Положеньице! Ни одна мышца моего бренного тела не функционирует. Ни одна... Хотя вроде челюсть немного двигается. Я приоткрыл рот, потом закрыл его и снова открыл. Сделав несколько таких упражнений, я заметил, что рот открывается все шире и шире. Когда, наконец, удалось разинуть его почти до предела, я сделал несколько глубоких и резких вдохов и выдохов. И с удивлением и радостью обнаружил, что мне стало немного лучше!
Я начал дышать как паровоз. И через минуту смог открыть глаза.
Судя по всему, времени, с тех пор как я начал впадать в бессознательное состояние, прошло совсем немного. Однако за окном заметно стемнело. Нужно было спешить.
Я продолжал дышать и вскоре смог пошевелить руками и ногами. Двигая всем, что двигалось, я кое-как согнул ноги в коленях. А потом и руки.
Через полминуты я смог спустить ноги и сесть. Голова здорово кружилась, но я чувствовал, что силы понемногу возвращаются.