Грязный бизнес
Шрифт:
– Ты куда? – спросил Иверс.
– Хочу кое-что проверить. Я еще вернусь к вам с этим делом.
Он ушел, не закрыв за собой дверь.
Тесный кабинет тонул в сигаретном дыму. Единственный цвет, кроме черного, серого и белого, который можно было здесь различить, – это зеленый цвет на экране компьютера. Гиббонс стоял в дверях и смотрел на огромную крысу, сидевшую у дисплея. Ее брюхо туго обтянуто рубашкой, из-под заостренного носа торчит сигарета, один глаз прищурен – дым мешает ей смотреть. Фосфоресцирующий зеленый цвет на дисплее
Гиббонс постучал в открытую дверь и, достав свое удостоверение, поднял его таким образом, чтобы крыса смогла его разглядеть.
– Мистер Московиц.
– Пошел вон.
Гиббонс оскалился.
– Московиц.
Большая крыса, не поднимая головы, завизжала:
– Я же сказал: «Пошел вон!» Я занят.
– Я тоже.
Гиббонс подождал ответа, но крыса молчала.
Ну ладно. Хорошо же.
Гиббонс шагнул в комнату и пнул ногой металлический лист, которым был обшит стол крысы с противоположной от нее стороны. Страшный грохот заставил грызуна подпрыгнуть. На лице Гиббонса появилась крокодилья улыбка.
– Какого хрена?..
Гиббонс сунул крысе под нос свое удостоверение. Маленькие блестящие глазки вцепились в документ. К своему удивлению, Гиббонс увидел, что они не были розовыми.
– Ну и что? Чего тебе надо?
Крыса повернулась лицом к Гиббонсу и, сунув в рот новую сигарету, прикурила ее от старой.
Гиббонс заметил, что под мышкой у него на специальном ремне торчала рукоятка какого-то автоматического оружия. Можно не сомневаться, оно было черного матового цвета – чтобы гармонировать с его черной одеждой. Ну и крутой же парень. Гиббонс чуть не рассмеялся. Репортеры криминальной хроники, защищающие себя от бандитов. Просто смех. Кому придет в голову расходовать патроны на такое дерьмо?
– Чего нужно? Говори. – Дым клубами шел из крысиного носа.
– Хочу поговорить с тобой.
– Да? О чем же?
– О процессе Фигаро для начала.
Крыса фыркнула и протянула руку.
– Покажи-ка еще раз свое удостоверение.
Гиббонс насторожился, но удостоверение предъявил. Хотя он и не был уверен, но, очевидно, по закону в подобных ситуациях он должен это делать. Такая сволочь, как Московиц, наверняка знает все правила и может принести немало неприятностей, если пренебречь его просьбой. Тот еще засранец.
Крыса опять покосилась на его удостоверение, все время при этом ухмыляясь.
– Оперативный агент? Всего-то? О чем вообще с тобой можно разговаривать?
Первым желанием Гиббонса было вбить зубы в глотку этому плюгавому говнюку, но ему требовалось кое-что разузнать у него, и Гиббонс решил не поднимать бурю, он даже улыбнулся в ответ.
– Разумеется, Московиц, если не хочешь, можешь со мной не разговаривать.
– Ты чертовски прав. Если захочу, могу с тобой не разговаривать. – Крыса заерзала на своем стуле, поудобнее пристраивая хвост на сиденье. Наконец она уселась, согнувшись в три погибели. – Послушай, приятель, с такой мелюзгой, как ты, я не разговариваю. Могу прямо сейчас позвонить твоему боссу и переговорить с ним. Его зовут Иверс,
– Валяй звони. Передай ему от меня привет.
Гиббонс представил мысленно, как этот прыщ участвует в настоящей перестрелке со своим личным оружием.
– У меня связи с такими шишками наверху, о которых ты никогда не слыхал. Парни намного важнее тебя.
Густой смог от сигаретного дыма завис над сальной головой Московица. Прямо-таки Лос-Анджелес в миниатюре.
– Ну-ну, Московиц, кого ты еще знаешь? Я читал твои репортажи о процессе Фигаро. Не впечатляет. Так – отрывки, заметки... Понадергано отовсюду. Похоже, солидных источников с того конца Фоли-сквер у тебя нет.
– Наоборот, мой друг полицейский. Я весьма близок к Тому Огастину.
– Помощнику генерального прокурора США? Да пошел ты...
Крыса поскребла свою тощую шею.
– Я тебе все-таки кое-что скажу. Когда Огастин хочет, чтобы просочилась какая-нибудь информация, он обращается ко мне. Если он собирается что-нибудь сказать, я получаю эксклюзив. У нас очень тесные отношения.
– Да пошел ты...
– Я вовсе не собираюсь производить на тебя впечатление. Я знаю только то, что знаю. А я знаю, что, когда информация должна будет похерить судебный процесс, мой человек Том первому мне шепнет словечко.
– Ты хочешь сказать, что Огастин предупреждает тебя заранее? Да пошел ты...
Гиббонс изобразил на своем лице недоверие.
– А ты понаблюдай за мной в суде. Разве я прыгаю возле Огастина в коридоре, выкрикиваю вопросы, как это делают другие репортеры? Мне не надо ввязываться в потасовку с этими неудачниками. Ты хоть когда-нибудь замечал, где я сижу? Внизу, в центре зала, рядом со столом обвинения. Это место зарезервировано за мной, спасибо приятелю Тому. Он дает мне возможность находиться поблизости, чтобы я мог все слышать. Очень благоразумно. Таков мой стиль.
Уж куда благоразумнее, нечего сказать.
Гиббонс попытался вспомнить, где же сидел Московиц в суде, но не смог. Он никогда не обращал на него внимания, так что не мог и сказать, что из услышанного им было трепом, что – правдой.
– Иногда Огастин даже читает гранки моих статей, прежде чем я окончательно запускаю их в печать. – Самодовольная улыбка исказила крысиную морду.
– Зачем это ему?
Гиббонс засунул руки в карманы пальто.
Уж не ошибки ли твои проверяет?
– Послушай, если ты еще не знаешь, в будущем году этот парень собирается выставить свою кандидатуру на пост мэра. Вот и хочет быть уверенным – написано то, что надо.
– И у тебя нет никаких проблем, что он предварительно читает твою стряпню? Ну там – журналистская этика и прочая ерунда?
– К черту этику. Мужик может стать мэром. Хочу, чтобы он помнил обо мне, когда окажется в Сити-Холл.
Крыса выпустила струю дыма прямо в смог над своей головой.
– Хорошо, Московиц, сдаюсь. Ты очень умный парень. А что Огастин? Он, должно быть, сейчас расстроен. Процесс Фигаро на грани срыва. Суд после убийства Джордано не сдвинулся ни на шаг. Думаю, теперь ему не надо беспокоиться и читать твои статьи.