Губернские очерки

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

Живновский (в сторону). Облупит и этот!

Налетов. Но, скажите сами, как же я вдруг… нельзя же меня, как какого-нибудь последнего каналью… нет, это невозможно!

Разбитной. Que voulez-vous? [76] мы употребляли все меры… (Стучит по стене.) Вот!

Налетов. Да нет, это невозможно! Я, извините меня, не понимаю, как вы это так говорите, Леонид Сергеич! Я сам служил и, следовательно, знаю, что нет такого дела, которое нельзя бы было направить…

Нет, мне самому нужно говорить с князем, он поймет… да, он поймет, что я дворянин… у него русская душа… у меня было два свидетельства… (Начинает горячиться.) Нет, вы не то чтобы не могли, вы не хотите сделать мне снисхождения! Я, наконец, малолетний был, когда это сделал, мне не было двадцати лет! я сделал это по глупости, по неопытности…

76

Что тут поделаешь? (франц.)

Разбитной. Ayez donc conscience, mon cher, [77] ведь это случилось всего полгода тому назад – какое же тут малолетство!

Налетов (не слушая его и все более и более разгорячаясь). Наконец, это дело мне денег стоило! Я это докажу! Что ж, в самом деле, разве уж правосудия добиться нельзя!.. Это, наконец, гнусно! я жаловаться буду, я дворянин!

Живновский (Забиякину). А ведь знаете, с ним, в самом деле, свинство сделали! ну, взял – так удовлетвори же! у-до-вле-тво-ри же, наконец! Нет, это уж, воля ваша, грабеж!

77

Имейте же совесть, дорогой мой (франц.)

Забиякин поднимает глаза к небу.

Разбитной. Tout се que j'ai `a vous conseiller d'abord, e'est de ne pas crier parce que les cris, voyez-vous, ca ne vous m`ene `a rien… [78] Будете вы у Шифеля?

Налетов (утихая). Да, буду; он звал.

Разбитной. Приходите запросто, прямо к обеду… мы, знаете, люди нецеремонные, живем по-деревенски. Там, может быть, и изыщем какие-нибудь способы… так придете?

78

Единственное, что я могу вам прежде всего посоветовать, это не кричать, потому что крики, видите ли, ничем вам не помогут (франц.).

Налетов (повеселее). Помилуйте… за величайшую для себя честь почту!

Живновский (Забиякину). Облупит он его, жестоко облупит!

Забиякин утвердительно кивает головой.

Разбитной (обращаясь к Хоробиткиной). Сударыня, позвольте узнать, в чем заключается ваша просьба? (В сторону.) А недурна, черт побери!

Хоробиткина. Помилуйте-с, я не к вам, а к его сиятельству, господину князю-с.

Разбитной. Дело в том, сударыня, что князь любит, чтобы просители излагали свое дело просто, ясно, без околичностей… Следовательно, это мой долг, моя обязанность,

сударыня, опросить всех заранее, чтобы князь не затруднялся… (Скороговоркою.) Сознайтесь сами, сударыня, вы можете заикаться, у других бывает неприятная привычка жевать – я не про вас это говорю, сударыня! Я, разумеется, по долгу службы, обязан вынести все эти неприятности, ну, а князь… Следовательно, говорю я, в подобном неприятном случае, находясь, так сказать, при самой особе князя, я могу объяснить его сиятельству…

Белугин (в сторону). Ишь как гладко расписывает!

Хоробиткина молчит.

Разбитной (любезно). Позвольте, по крайней мере, узнать ваш чин, имя и фамилию? Сделайте одолжение, вы не конфузьтесь… мы не людоеды, хотя чиновники вообще бывают мало любезны… однако мы людей не едим… (вполголоса) особенно таких хорошеньких…

Хоробиткина (опуская глаза). Жена канцеляриста, Анна Ивановна Хоробиткина.

Разбитной. Ну-с, Анна Ивановна, так в чем же состоит наша просьба?

Налетов (окончательно повеселев). Анну Ивановну мамаша обидела, им хотелось куколку, а она не купила.

Хоробиткина. Вы все смеетесь, граф.

Разбитной (к Налетову). Как, вы уж и в графы попали! вот что значит дамский кавалер! (Хоробиткиной.) Так в чем же наша просьба, любезная Анна Ивановна?

Хоробиткина. Это секрет-с… (Снова потупляет глаза.)

Разбитной. Я должен вам сказать, милая Анна Ивановна, у князя нет секретов. Наш старик любит говорить `a coeur ouvert… с открытым сердцем – проклятый русский язык! (Вполголоса ей.) И притом неужели вы от меня хотите иметь секреты?

Хоробиткина. Нет-с… я не могу… я должна объясниться перед его сиятельством.

Разбитной. Отчего же перед князем, а не передо мной? поверьте, милая Анна Ивановна, что я сумею вполне оценить…

Хоробиткина. Помилуйте, как же это можно-с! Князь особы семейные-с, они понимать это могут-с…

Живновский. Ну, должна же быть просьбица!

Дежурный чиновник (стремительно вбегает). Господа, князь идет, князь идет! по местам!

Повторяется та же картина, что и в предыдущей сцене. Воцаряется глубокое молчание. Входит князь, старик почтенной наружности, но вида скорее доброго, нежели умного; особенно заметно отсутствие всякой проницательности. За ним, в некотором отдалении, ковыляет Шифель.

СЦЕНА VI

Те же, князь Чебылкин и Шифель.

Князь Чебылкин (Шифелю). Так ты полагаешь, мой милый, что это у нее нервное?

Шифель (которою все туловище находится сзади князя, а голова выдалась вперед). Точно так-с, ваше сиятельство, опасного тут ничего нет; две-три пилюлечки в день, и все как рукой снимет-с.

Князь Чебылкин. Да ты у меня смотри, ты мне за нее отвечаешь.