Губитель максаров
Шрифт:
– Сожгли все лодки, – охотно пояснил старик. – Вместе с домами сожгли. Даже рыбачить теперь с берега приходится. Но если вам очень приспичило, могу плот сколотить. Как-нибудь и доберемся, если не потонем.
– Боюсь, не выдержит твой плот, – сказал Хавр с сомнением. – Ведь я же не один, а с попутчиками. Да и лошадей бросать не хочется.
– Так лошадей бы и лодка не взяла. В обход скачите. По берегу. Время, конечно, потеряете, зато надежней. – Старик уже в который раз нанес удар по невидимой рыбине и снова промахнулся.
– А говорят, здесь недавно видели большую лодку, – собственно
– Вот вы про что! Так бы сразу и сказали! Только это не у нас. Это у них. – Старик махнул рукой в сторону маяка. – Лодка и в самом деле славная. Большая, а главное, быстрая. Без весел и паруса ходит. Только я что-то давно ее не видел. Пропала, наверное, вместе с хозяином.
– Что же это интересно, за хозяин у такой замечательной лодки? – Хавру не нужно было предпринимать никаких усилий, чтобы скрыть свои истинные чувства: привычка к лицемерству уже давно стала его второй натурой.
– Пришлый человек, – охотно ответил старик. – По слухам – ученая шишка, а по виду – совсем еще сопляк.
– Один он жил?
– Двое слуг при нем состояли. Чужеземцы. Нашего языка почти не понимают и с мечами не расстаются. Это я для них рыбу ловлю. Платят хорошо, – он с гордостью продемонстрировал золотой, в точности похожий на те, от которых когда-то отказался Хавр, золотой из сокровищницы какого-то максара.
– Так ты говоришь, что хозяин исчез, а слуги остались, – задумчиво промолвил Хавр.
– Остались. Дом стерегут. А его с тех пор, как я вернулся, не видно.
– Надо же… Сопляк, а уже ученый и богатый… С чего бы это, как ты думаешь?
– Кто его знает! Может, он только с виду сопляк. В чужую душу ведь не заглянешь. Дед мой рассказывал, что раньше на земле жили колдуны, которые умели возвращать себе молодость. Что, если и он такой?
– Вряд ли, – покачал головой Хавр. – А ты случайно не заметил, руки у него нормально действуют?
– Еше как! Машут, что твои мельничные крылья. Вот только с лицом у него не все в порядке. Кто-то его крепко разукрасил.
– Вот так, так и так? – Хавр, никогда и ничего не упускавший из памяти, пальцем провел несколько линий по своему лбу и щекам.
– В точности! – подтвердил старик. – Так ты, наверное, знаешь его?
– Знаю не знаю, а кое-что слыхал. Овец он раньше воровал, вот его пастухи и разделали. Чтоб, значит, другим неповадно было.
– Ай-яй-яй! – опечалился старик. – А мы-то и не догадывались. Как в человеке ошибиться можно!
– Ты мне лучше вот что скажи. – Хавр перехватил древко остроги, которую старик в очередной раз занес над водой. – Как ты рыбу на остров доставляешь? Ведь говорил же, что сгорели все лодки…
– Зачем мне лодка? – удивился старик. – Встал на любое бревнышко да плыви себе, шестом отталкивайся. Здесь же мелко. При желании и пешком дойти можно. Если, конечно, портки замочить не боишься. Вон, видишь сбоку, где трава из воды торчит? Там в самом глубоком месте и по пояс не будет. Пора такая. Ветер воду от берега отгоняет. Потому и рыбы мало.
– Тогда веди меня на остров. – Хавр ласково улыбнулся старику и привычным движением сбросил с плеча многозарядку. – Тот человек,
Побоище у озера, говоря банально, подняло в душе у Окша настоящую бурю. Так резвящийся волчонок, настигнув какую-нибудь несчастную лягушку и отведав ее холодной крови, превращается в заправского хищника, твердо знающего о своем истинном предназначении.
Все, что было прежде: страсть к ремеслам, тяга к познанию тайн природы, увлечение древними книгами, кропотливая и тяжкая работа над клинком, – разом утратило для Окша интерес. Он понял, что рожден для побед, для кровавых утех войны и что отныне люди для него такой же материал, каким раньше было железо. (И это живое железо тоже нужно добывать, сплавлять в разных пропорциях, ковать, закалять, шлифовать и постоянно держать в готовности.)
Однако первые удачи не вскружили Окшу голову, и он никогда не забывал об осторожности. Дабы свести число свидетелей, знавших о нем хоть какую-то мелочь, к минимуму, он сначала приказал казнить всех пленных, потом позволил вольным братьям уничтожить рыбацкую деревню, а напоследок не пощадил и их самих, бросив в безнадежную контратаку на тяжелую кавалерию и самоходы врага.
Единственным, кто хотя бы приблизительно знал об истинной сущности Окша, был Шед Пика, человек заведомо обреченный, но пока необходимый, если не как щит, то хотя бы как мишень для излишней хвалы и напрасной хулы. На него списывали и жестокость, неизбежную в период превращения разношерстых банд в спаянную железной дисциплиной армию, и всяческие огрехи, проистекавшие от неопытности самого Окша. В перспективе участь Шеда была незавидной. Сыграв до конца свою роль, содержание которой знал только его юный повелитель, он должен был сойти со сцены, но обязательно со всеми надлежащими для такого случая эффектами.
При всем этом Окш не ставил перед собой никаких корыстных целей вроде достижения вершин власти или сказочного обогащения. Его увлекала сама стихия войны, непредсказуемая, коварная, одинаково способная и погубить, и прославить, сотканная из самых низменных страстей и самых высоких порывов души. Это была единственная область приложения сил, где Окш имел достойных противников – не жалких людишек, вся подноготная которых и так была у него на виду, – а Ее Величество Судьбу и столь неравнодушный к нему рок.
Конечно, Окш не забывал ни о Карглаке, постоянно преследовавшем его с какой-то не до конца еще ясной, но явно недоброй целью, ни о Генобре, искалечившей и заживо похоронившей несмышленого, хотя и далеко не безобидного ребенка. Он не собирался прощать их, своих главных врагов, но это была перспектива не завтрашнего и даже не послезавтрашнего дня. Сначала надо забрать все возможные призы в той игре, в которую он уже вмешался. И чем более хитроумным и стойким окажется противник, чем запутанней получится сюжет игры – тем большее удовлетворение ожидает его в финале.