Губительница душ

фон Захер-Мазох Леопольд

— Нет, милый мой! Сперва докажите мне основательность ваших убеждений.

— Извольте! Хоть сегодня, если у вас найдется свободный часок.

— Ночью?

— Да, ночью. Но я не могу пока назначить вам часа.

— Я останусь дома и буду ждать вас…

Патер Глинский утвердительно кивнул головою и вышел из кабинета.

Часов около одиннадцати вечера граф Солтык вышел из дома вместе со своим бывшим наставником. Оба были одеты в овчинные полушубки, барашковые шапки и тяжелые сапоги. Кто бы мог узнать в этом наряде богатого

барина, любимца женщин, и хитроумного члена ордена иезуитов? Патер повел графа по темным переулкам. Они вошли в грязный кабачок против дома купца Сергича и сели на деревянную скамейку среди полупьяных кучеров и работников. Несколько минут спустя туда же вошел еврей и шепнул что-то на ухо патеру Глинскому.

— Пойдемте, — сказал иезуит своему спутнику. Они вышли на улицу и притаились в тени.

Вскоре в дом Сергича вошла дама высокого роста, закутанная в шубу.

Лицо ее было закрыто густой вуалью. Несмотря на эти предосторожности граф тотчас же узнал Эмму Малютину по одной ей свойственной грациозной величественной походке и своеобразной привычке надменно вскидывать голову.

— Это она, — шепнул Солтык. — Тем не менее, я желаю в этом удостовериться… Подойдем поближе.

Не прошло и минуты, как из дома Сергича вышла Эмма в мужском костюме. Увидя у ворот двух крестьян, она на секунду остановилась и затем быстро пошла вдоль по улице.

— Что значит этот маскарад? — проворчал граф. — Уж не любовная ли интрига?

— О, нет! — возразил иезуит. — Она на это не способна… Тут кроется что-нибудь другое.

— Я пойду за ней.

— Не делайте этого! Вы все испортите! Все труды мои пропадут даром.

— Я буду осторожен, но мне надо непременно убедиться.

Несмотря на значительное расстояние, граф вскоре догнал Эмму. Поравнявшись с ней, он притворился пьяным и, шатаясь из стороны в сторону, затянул заунывную малороссийскую песню. Девушка вошла в Красный кабачок, и он за ней туда же, сел на скамейку, ударил кулаком по столу и потребовал полуштоф водки.

В комнате никого не было, кроме стоявшей за прилавком Рахили. Но и та, подав водку графу, тотчас же вышла. Вслед за тем снова распахнулась наружная дверь, и в кабачок вошел укротитель диких зверей Каров.

Появление красивого атлета произвело на Солтыка очень неприятное впечатление. В сердце его шевельнулось чувство ревности, но он овладел собой и, опорожнив стакан водки, опустил голову на стол и притворился спящим.

— За вами следят, — начал Каров, садясь возле Эммы, — я пришел предостеречь вас.

— Кто же?! Уж не полиция ли?

— Нет, еврей, известный агент ордена иезуитов, беспрестанно снует вокруг дома Сергича.

— Его подослал патер Глинский.

— Вероятно… Я советую вам не приходить больше в Красный кабачок и не принимать у себя Рахиль.

— Пожалуй, вы правы. Очень вам благодарна.

Не успела Эмма сделать нескольких шагов по направлению к дому Сергича, как ее догнал мнимый крестьянин и положил

руку ей на плечо.

— Эмма, — послышался знакомый ей голос.

Гордая девушка невольно содрогнулась.

— Это вы, граф? — проговорила она, мгновенно овладев собой. — Скажите, с какой целью вы меня преследуете?

— К чему эти вопросы, вы ведь знаете, как я вас люблю?

— Следовательно, причиной является чувство ревности? — и красавица захохотала.

— Кто этот молодой человек, которому вы назначали свидание в Красном кабачке? Я слышал, что вы влюблены в Ядевского, но я вижу, что у вас масса обожателей!.. Назовите мне имя этого красивого незнакомца. Я вызову его на дуэль… Один из нас двоих должен умереть.

— Даю вам честное слово, что я совершенно равнодушно отношусь к этому молодому человеку — он мне не друг и не поклонник.

— Если это правда, то друзья мои не напрасно предостерегали меня. У вас какие-то загадочные знакомые… Какую тайну скрываете вы от меня и от всего света?

— Это похоже на допрос, — заметила Эмма, — но я вовсе не обязана отвечать вам. Вас предостерегают… Разве я искала вашего доверия или старалась завлекать вас?.. Нисколько!.. Вы совершенно свободны… Идите своей дорогой, я не удерживаю вас.

— Эмма, чем заслужил я эти упреки, этот суровый тон? Вы знаете… вы должны знать, что ничто на свете не разлучит нас. Я не салонный шаркун и не мимолетный поклонник. Я человек серьезный, который не перестанет любить вас даже тогда, когда узнает, что вы участвуете в политическом заговоре.

— Я не заговорщица.

— Кто же вы, Эмма? Снимите же наконец маску… Доверьтесь мне… Примите меня в число ваших сообщников… Я сделаюсь слепым орудием в ваших руках… Буду повиноваться вашей воле… Пойду вслед за вами, куда бы вы ни потребовали… Меня не страшит никакая опасность… Я готов умереть за вас!

Девушка устремила на графа долгий, испытующий взгляд и потом подала ему руку.

— Благодарю вас, — сказала она, — я верю вам и знаю, что вы меня не предадите, но в настоящую минуту не могу открыть вам своей тайны. Подождите еще три дня, и вы узнаете все. Довольны ли вы моим ответом?

Солтык молча поклонился и проводил Эмму до угла улицы, где они расстались.

На следующий день рано утром сектантка надела крестьянское платье, села в простую повозку и вместе с Каровым уехала в Мешково к апостолу.

XXXIII. Еще один шаг вперед

Три дня показались графу Солтыку вечностью. На третий день вечером, когда он был в дворянском клубе, Борис принес и лично вручил ему письмо от Эммы Малютиной.

— Скажите, что я сейчас приеду, — сказал он, пробежав глазами долгожданные строки и, сунув в руку лакею ассигнацию, поспешно спустился по лестнице, сел в карету и отправился домой, чтобы переодеться.

Час спустя он уже входил в гостиную молодой хозяйки.

— Вы одна? — спросил граф, целуя ее руку.