Гугеноты
Шрифт:
Он прибыл туда поздно вечером шестнадцатого марта и по оживленному гулу на улицах и площадях, по тому, как парижане громкими криками приветствовали торжество католической религии и предрекали смерть гугенотам, Лесдигьер сразу же понял, что случилось. Чтобы убедиться в своей догадке, он решил спросить об этом у одного из горожан, по виду сапожника, стоявшего прямо под вывеской, изображавшей огромный сапог с высоким каблуком и шпорой.
— Как, сударь, вы не знаете? Да ведь сегодня возвратился из похода де Гиз! — получил он ответ на свой вопрос.
Вот как. Значит, они прибыли в один день.
— Сожалею, но мне еще не довелось видеть его
— Надеюсь, ваша милость — добрый католик, коли вы так уважительно отзываетесь о нашем герцоге?
— Ты можешь быть спокоен, я сейчас же поеду в Лувр засвидетельствовать свое почтение монсеньору де Гизу. Но я должен знать, что произошло, чтобы не попасть впросак, ты понимаешь меня?
— Я охотно расскажу вам, ваша милость, — ответил горожанин. — Сегодня в город приехал герцог де Гиз со своим отрядом — человек сто, не более. Так вот, весь Париж встречал нашего герцога как героя. Заметили вы флаги и штандарты, развешанные вдоль улицы Сент-Антуан? Это отцы города повелели украсить Париж в честь прибытия победителя гугенотов.
— Разве он сражался с гугенотами?
— Да еще как, ваша милость! Говорят, их было не меньше тысячи, и они предательски напали на герцога и его людей, когда те возвращались из Нанси.
— Где же это случилось?
— Это произошло близ Васси. Он разбил их наголову и вернулся с победой, наш доблестный герцог. А по дороге в Париж еретики снова хотели напасть на него в Витри и Шалоне, но побоялись. Хвала Создателю и слава герцогу де Гизу!
В том, что говорил сапожник, была известная доля истины. Когда Гиз в сопровождении маршала Монморанси подъезжал к Витри, дозорные, высланные вперед, сообщили, что близ города их ждут вооруженные протестанты числом не менее в полтысячи. Такое же войско ждало их и в Шалоне. Весть о резне в Васси распространилась молниеносно, и теперь гугеноты жаждали отомстить.
— Ну, — повернулся Монморанси к герцогу, — что теперь скажете, вы, закованный в латы победитель безоружных?
Гиз, нахмурившись, молчал. В его расчеты такая встреча не входила. Итог предстоящего сражения представлялся сомнительным, ибо силы были равны. Хватит с него и Васси, он должен живым и со всем отрядом победоносно вернуться в Париж; а если его обвинят в трусости, он сошлется на Монморанси, имевшего приказ регентши о запрещении применять оружие против протестантов.
Так он и сказал маршалу, только теперь оценив всю выгоду его появления вместе с королевским приказом.
— Что вы намерены предпринять? — спросил Монморанси.
— Повинуясь приказу, я должен избежать неминуемой стычки, а посему мы объедем Витри и Шалон другой дорогой.
— С чего бы это вдруг? — насмешливо произнес маршал. — Почему бы вам снова не напасть на протестантов, или вас смущает то, что теперь они вооружены?
Кровь бросилась герцогу в лицо при этих словах. Конь его заржал и взвился на дыбы, повинуясь руке всадника, а сам он в гневе воскликнул:
— Господин маршал! Ни один человек во Франции не смеет упрекнуть герцога де Гиза в трусости и малодушии, даже муж дочери короля! Вам хочется посмеяться надо мной? Что ж, в таком случае я немедленно брошу свою конницу вперед, и вы воочию убедитесь в справедливости моих слов!
— Нет, черт вас возьми! — воскликнул маршал. — Я послан королевой-регентшей не для того, чтобы позволить вам устраивать потасовки по пути следования! И если вы вздумаете перечить приказу королевы, то я обязан буду вас немедленно
Герцог презрительно усмехнулся и равнодушно передернул плечами:
— Что ж, поступайте, как знаете. Я солдат, и мой долг — повиноваться вам, ибо вы действуете по приказу королевы-регентши. Но впредь не провоцируйте меня, не то мы перережем друг другу глотки.
Монморанси дал знак, и отряд двинулся в обход Витри…
— Как же парижане узнали о событиях в Васси? — недоумевая, спросил Лесдигьер сапожника.
— С неделю назад или того раньше приезжал гонец от его светлости, он и привез радостную весть. Уж будьте спокойны, ваша милость, Париж достойно встретил своего героя. Были даже представители Университета, ректоры, деканы, святые отцы городских монастырей и все служители из городского управления, а встречал его сам коннетабль. Эх, ваша милость, чего бы вам приехать немного раньше, вы увидели бы это собственными глазами. Его встречали залпами из аркебуз, а под копыта коня бросали цветы первые красавицы Парижа. Верите ли, сударь, так не встречали еще ни одного короля, и если уж честно говорить, то мы не желали бы другого монарха. А вы как думаете, ваша милость?
— И я думаю так же, — хмуро ответил Лесдигьер.
— Да здравствует герцог де Гиз! — воскликнул сапожник, сияя счастливой улыбкой.
— Ну вот, теперь я в курсе дел, — сохраняя выдержку, сказал Лесдигьер. — Возьми эту монету, приятель, она послужит тебе наградой за твой рассказ.
— О, да я еще не обо всем сказал вам, ваша милость, — обрадовался сапожник, поймав монету на лету.
— Что же ты забыл?
— Что наш купеческий прево [42] господин Жанторо предложил его светлости от имени города двадцатитысячный отряд! Вы представляете? Такого никогда не было даже у короля! С таким войском ему не страшен и сам дьявол с его преисподней.
42
Прево — в средневековой Франции должностное лицо, выполняющее судейские и административные функции.
И сапожник осенил себя крестом.
— Это верно, — невесело пробормотал Лесдигьер. — И что же, герцог согласился, надо думать?
— Не знаю точно, ваша милость, но полагаю, что так. А еще святые отцы из аббатств целестинцев, Святой Женевьевы и Сен-Мартен вкупе с прево предложили герцогу два миллиона ливров для борьбы с гугенотами.
— Два миллиона ливров? Ого, целое богатство!
— Еще бы! Теперь у монсеньора хватит сил и средств, чтобы искоренить еретическую заразу по всей стране…
У Лесдигьера зачесались руки от желания выхватить плетку и оттянуть ею этого рьяного католика вдоль спины, чтобы надолго запомнил день встречи с настоящим протестантом.
Сапожник между тем продолжал, не замечая, как у всадника от злобы заскрипели зубы:
— Теперь-то уж можно не таиться и в открытую убивать гугенотов; говорят, что настоящая война скоро начнется.
Лесдигьер не стал дальше слушать горожанина и вонзил шпоры в бока лошади, направив ее в сторону Лувра, а сапожник так и остался стоять с раскрытым ртом, не понимая, почему сиятельный вельможа, к разряду которых он причислил Лесдигьера, не положил в его ладонь еще одну монету.