Гуло: Первая проверка
Шрифт:
Известие о двух профессиях вилы отвлекло от неприятных мыслей. Подобное стремление нежити к образованию встречалось впервые. Другое дело — оборотни. Им приходится держаться за специальности, полученные до обращения. Подыскивать новые. А вот нежить… Хм…
— Так у неё два высших образования? — переспросил я на всякий случай.
— Точно, — кивнул Федя. — Её Стефан одно время хотел пресс-секретарём сделать.
— И?
— Что?
— Хотел, но не сделал. Я верно понял?
Федя кивнул:
— Она мечтает снова стать смертной.
— Снова стать? — я ничего не понимал. — Она разве…
— Она
Я отмахнулся, тем более, что времени на разговоры не оставалось. Девушки возвращались к машине.
Вид подруг, даже терпеливой до этого Анны, дружелюбным назвал бы лишь завзятый оптимист. Впрочем, они помалкивали, а меня судьба звёздных пальцев интересовала меньше всего. Оправится.
Не давало покоя иное — я почти ничего не знал о будущих сотрудниках. Федя, по-моему, парень разговорчивый и не будет умалчивать свою историю обращения в нежить. Анна и Кристина. Здесь сложнее — женщина, кем бы она ни была — всегда останется женщиной. Они просто не могут обойтись без тумана в собственном прошлом и самое поразительное — помнят только то, что хотят. Интересно у Стефана заведено досье на всех монстров. Хотя, после инцидента в чёртовой парикмахерской вамп вряд ли мне их покажет в ближайшее время. А ведь ещё и смертный с необычными способностями. Проклятие, нужно работой заниматься, а не шмотки закупать и не по салонам шататься!
Машина петляла по улочкам и переулкам. Федя, по-видимому, как и сапёр ошибался только раз. Куда мы направляемся, надеюсь не в солярий и не в какое-нибудь ещё необходимое для репутации преуспевающего столичного жителя злачное местечко. Нервы мои на пределе, а ошарашенный и слегка напуганный зверь, готов в любой момент оборвать цепь и показать клыки.
Девчонки по-прежнему дулись, Федя всецело поглощён маневрированием, заговаривать первым я не хотел. Попытался мысленно разобрать, рассортировать впечатления от встречи со столичным кланом монстров Получилась бессмысленная мозаика, достойная кисти отъявленного авангардиста.
— С тобой это часто случается? — наконец-то, кто-то не выдержал. Хотя, голос у вилы холодный и строгий, как у зубного врача.
— Что случается?
— Приступы немотивированной агрессии.
— Немотивированной?! Да эта образина надо мной открыто издевалась. К тому же я не просил везти меня к цирюльнику-гермафродиту!
— Гуло, нам только что едва удалось замять факт причинения физического вреда человеку.
— Так это был человек? А я думал мартышка-переросток. Очень уж много кривляется.
Федя хохотнул. Рысь фыркнула, не отрывая взгляда от окна.
— Гуло, — Анна оставалась спокойной и отстранённой, — здесь нет ничего смешного. Стефану стоило огромных усилий попасть в столичное высшее общество, ввести своих людей, закрепиться и стать модным. Выходки подобные твоей, даже если ими не будут заниматься власти, обрастают слухами и сплетнями, подрывают нашу репутацию.
— Госпожа психолог, — чёрт возьми девчонка утопленница читает нотации оборотню альфа. Мир сошёл с ума! — Мне глубоко наплевать на мою репутацию в высшем свете.
— Ты теперь часть команды Стефана.
— Так значит. Хм. Я и не знал,
— Первое время нам придётся бывать везде, где бывает Стефан. Смертные должны знать и о тебе, и о нашей работе. Видеть результаты. Понимать, что у Стефана всё под контролем. Верить, что мы похожи на них и не желаем противостояния.
— Для этого корчить из себя клоунов?
— Таковы условия игры, Гуло. Даже самые влиятельные люди не могут быть сами собой. Все играют какую-то роль. Порой не самую приятную.
Чёрт, как же мне хотелось ругаться — долго и грязно. Но ругать кроме себя некого, потому я и промолчал. Нашёл, блин, работу!
— Ты смиряешь зверя, Гуло, — гнула своё Анна. Чёрт, а она умеет быть надоедливой. — Ты что-то скрываешь. И когда он вырывается, случаются неприятности. Признайся, Гуло, дело в том, что несчастный смертный оказался нетрадиционной ориентации?
Я молчал.
— Ведь ты же отказался принять отметку Стефана по той же причине. В чём причина, Гуло? Чем они тебя раздражают? Это так важно, кто с кем спит?
Дальше я сдерживаться не мог. Зверь вырвался и наполнил тело кипящей мощью. Я ещё мог хранить человеческий облик, но внутри уже бушевала разъярённая росомаха.
— Важно! — мой голос мало чем отличался от гневного рыка атакующего зверя. Анна отпрянула. Кристина вжалась в сидение. Федя побледнел, но руль удерживал. — Важно?! Спроси это у восемнадцатилетнего пацана, которому посчастливилось оказаться в одной казарме с любителем мальчиков из знойного Закавказья! Которому, кроме обычных побоев и унижения пришлось пережить домогательства этого ублюдка! Которому, полгода пришлось не спать, а кемарить с табуреткой в руках, чтобы джигит, с помощью земляков не превратил его в свою «подружку»! Спроси! За него отвечу я — этих тварей нужно рвать в клочья!
Тишина придавила всех. Или это волна моей силы. Выплеснув гнев, росомаха вернулась на место, укрылась пушистым хвостом и время от времени недовольно порыкивала. Так всегда и случалось — зверь вырывался, «решал» проблему по законам леса и спокойно уходил, предоставляя расхлёбывать последствия человеку.
Впрочем, всё это детские отмазки. Росомаха здесь ни при чём. Представься мне случай снова покалечить уродца, я вряд ли отказал бы себе в удовольствии. И дело отнюдь ни в моей неприязни к педикам. Не только в ней… Многое раздражает в столичной богеме. Дорогостоящие операции, немыслимые круизы, огромные особняки и просто хамское поведение. И всё это намеренно выпячивается, раздувается и смакуется СМИ. А в государстве, где большая часть населения едва сводит концы с концами, где людей выкидывают на улицу за неуплату и где не знают, что произойдёт завтра, подобного очень не любят. Сначала терпят, далее ропщут, а потом… Потом бунт бессмысленный и беспощадный, как выразился классик. А уж тогда, господа хорошие, извольте не роптать на жестокость и варварство, не ведающего ни в чём удержу, русского мужика. Не скулите, глядя, как болтаются на фонарных столбах и деревьях, бывшие соседи по Рублевскому шоссе и партнёры по гольфу. Вы сами добились этого, позвякивая перед голодным и нищим народом неправедно нажитыми или просто украденными у того же народа серебряниками.