Гулы
Шрифт:
Тишина замкнутого пространства мгновенно сменилась для него звуками леса: шелестели листья деревьев, окружавших поляну, шуршала трава, откуда-то от реки доносился пересвист соек… И словно в диссонанс с этими звуками, от ворот монастыря звучал громкий и протяжный стон человека.
Прижавшись спиной к крылу «ланчи», Гольди замер и постарался разобрать среди естественных шумов леса какие-нибудь другие звуки, производимые человеком, кроме этого стона. Ему казалось невероятным, чтобы человек этот оказался единственным выжившим из тридцати полицейских, приехавших к монастырю. Кроме того, он видел еще
Теперь он уже четко мог определить, что стон раненого раздается из самой дальней полицейской машины. Для того чтобы добраться туда, ему необходимо пробраться между двумя патрульными автомобилями, обогнуть машину Манари и пройти по открытому пространству в три метра… Ну что же, он так и сделает, решил комиссар. К тому же попутно он сможет осмотреть другие машины — возможно, в них кто-нибудь выжил.
Поставив оружие на автоматический огонь, он взял автомат в правую руку, пригнулся и нырнул в проход, образованный автомобилями.
Было тяжело пробираться по узкому переходу, скорчившись в половину роста, но выбора у него не было. За несколько секунд он пробрался между двумя машинами с пятью покойниками и оказался перед автомобилем Манари, стоящим перпендикулярно дороге. Пассажирская дверь машины была слегка приоткрыта, но Гольди не мог видеть сидевших внутри. Для этого ему нужно было встать в полный рост, либо добраться до двери и открыть ее. Комиссар выбрал последнее.
Двинувшись к машине, он преодолел полтора метра и почти взялся за ручку двери, когда слева от себя краем глаза заметил движение и, резко повернув голову, замер — прямо ему в лицо уперлось дуло пистолета.
Следующая секунда показалась ему самой длинной в его жизни — он смотрел в черный кругляшок дула, ощущая в груди холодную пустоту и чувствуя, как по щеке соскальзывает капелька пота. Достаточно одного движения пальца того, кто держит оружие, думал он, и он присоединится к Санти Эстебане, патрульному по имени Роберто и трем десяткам других полицейских. Автомат был у него в руке, но он знал, что не успеет и поднять его, как окажется мертв. Он не мог видеть лица человека, державшего его на мушке,— черное дуло пистолета завораживало его, словно створ «волшебного колодца», и он смотрел в него не отрываясь, чувствуя, как горячая капелька соскальзывает со щеки на шею и катится вниз.
Через секунду пистолет убрался так же внезапно, как появился Гольди машинально перевел взгляд с оружия на лицо держащего его человека и почувствовал странную смесь злости и облегчения — привалившись спиной к капоту патрульного автомобиля, на земле сидел Энио Плацци. Лицо начальника полиции было пепельно-серым, вся левая сторона рубахи возле плеча пропиталась кровью, сама рука плетью свисала вниз.
— Дьявол!..— выдохнул Гольди.— Доктор, вы чуть не отправили меня на тот свет!
Он провел рукой по лицу, чувствуя, что сердце его колотится с силой отбойного молотка, и кивнул на окровавленное плечо Плацци:
— Что у вас с рукой?
Он сделал попытку прикоснуться
— Не трогайте.
— Но вы ранены?
— Рана сквозная, ничего страшного.
— Вас нужно перебинтовать.
— Потом.— Плацци облизнул губы.— Что с Манари?
На мгновение Гольди замер, глядя в пепельное лицо начальника полиции,— хотя первое потрясение, вызванное у него встречей с Плацци, уже прошло, он продолжал чувствовать смесь злости и облегчения: облегчения — оттого что теперь вся ответственность за последующие действия снималась с его плеч, злости — от мысли о том, что погибли тридцать полицейских, а человек, явившийся косвенной причиной их смерти, остался в живых. Гольди понимал, что подобным мыслям сейчас не время, но ничего не мог с этим поделать — он чувствовал запах крови, доносящийся из соседних машин… Наконец, обернувшись, он приоткрыл пассажирскую дверь и заглянул в салон автомобиля. Агуанто Манари сидел за рулем, откинув голову на спинку сиденья, на месте правого глаза у него зияла дыра.
— Он мертв,— сообщил Гольди, захлопывая дверь. Плацци захрипел, пошевелившись на месте. Комиссар придвинулся к нему и спросил:
— Доктор, что здесь случилось?
— Мы попали в ловушку,— выдохнул тот.— Они даже не стали нас слушать.
— Кто?.. О ком вы говорите?
— Люди Пандоры, Борзо… я не знаю. Они начали стрелять, как только мы остановились перед воротами.
— Но почему вы сделали это? — Гольди заглянул в лицо Плацци.— Доктор, как вы могли вести людей, зная, что здесь стреляют? Это же чистое самоубийство!
— Послушайте, Гольди… — Сейчас Плацци говорил, держась за плечо.— У нас был разработан план. Манари получил сведения, что в заброшенном монастыре состоится встреча Пандоры и Борзо. Но Пандора обещал встать на нашу сторону, когда мы подъедем. Он хотел, чтобы мы взяли Борзо.
— Что? О чем вы? — Гольди ничего не понял из слов Плацци.
— Это долго объяснять.— Начальник полиции облизнул губы.— Операция была разработана детально, просто в последний момент что-то не сработало, поэтому…
— Не сработало?.. В результате этой операции вы получили тридцать трупов!..— Внезапно Гольди услышал в собственном голосе высокие нотки.— И еще неизвестно, что стало с людьми Ональдо!
— Послушайте, комиссар, вы не в курсе дела, и не вам обвинять меня! Я отвечу за погибших людей, но не перед вами! Я делал свою работу!
На секунду два человека замерли, глядя в глаза друг другу. И снова Гольди почувствовал, что не в силах противостоять взгляду Энио Плацци,— несмотря даже на то, что сейчас начальник полиции был неправ. Он отвел взгляд в сторону и сказал:
— Здесь все мертвы. Кроме вас и того парня,— голова комиссара качнулась в сторону машины, из которой раздавались приглушенные стоны раненого.— У нас осталась дюжина человек у дороги и человек двадцать в городе. Это — результат вашей операции.
— Я отвечу за случившееся, но не перед вами,— повторил Плацци.— Если понадобится, подам в отставку. Сейчас же я намерен не выяснять степени виновности каждого, а действовать.
— Действовать? — Губы Гольди исказила ухмылка.— Что вы имеете в виду, доктор? Действовать теперь поздно. Осталось подбирать трупы.