Гуляйполе
Шрифт:
…Возле другого дома старый еврей в ермолке и траченном молью лапсердаке спросил у Нестора:
– А что ты любишь работать, юнге менш?
– Все.
– Но что ты любишь больше всего?
Это был неожиданный вопрос, над которым Нестор до сих пор не задумывался.
– Ну… сапожничать люблю.
– Умеешь? – удивился старый еврей. Он не коверкал слова и имел ученый вид. Это Нестору понравилось.
– Сосед был сапожник – научил.
– И перетяжку можешь?
– И перетяжку.
– И
– И обсоюзыть.
– Хороший у тебя сосед. Я тоже это люблю, – мечтательно произнес старик. – Но у нас здесь много сапожников. Через дом – сапожник. И через три дома – опять сапожник… Знаешь, юнге менш, иди в Новосербию. Там они осенью отправляют в Пандурский полк своих молодых людей, и сейчас самое время, когда им шьют сапоги. Туда в эту пору отовсюду приходят сапожники, и всем находится работа… Новосербия – это совсем недалеко. Всего каких-нибудь двести верст. Ты такой молодой, юнге менш. Разве ты не сможешь пройти двести верст?
Ему нужна работа. И он сможет пройти двести верст!
…Он шел босиком, накрывшись рогожкой. Развалившиеся сапоги повесил через плечо, за спиной болталась тощая котомка.
Осень. Моросил дождь. Шлях раскис.
Босые ноги месили грязь.
На седьмой день он добрался до бывшего военного поселения «Третья рота» под Елисаветградом. Быстро нашел работу. Но и там надолго не задержался.
Поздней ночью при свете керосиновой лампы Нестор тачал сапоги. Его хозяин спал на лавке, под кожухом.
Но вот глаз хозяина приоткрылся, он долго незаметно наблюдал за Нестором. И затем решительно выскочил из-под кожуха – худой, в свисающем исподнем – и набросился на Нестора.
– Ты зачем мое лучшее шевро взял, змееныш? – Он выхватил из рук Нестора заготовку. – Что? И переда уже раскроил? Такие маленькие?.. Кому сапоги? Своей девке небось? Из моего лучшего шевра?
Хозяин оглянулся по сторонам, схватил деревянную колодку, замахнулся.
Но Нестор выставил ему навстречу остро заточенный рантмессер.
– Не трожь, – тихо, но угрожающе сказал он. – Слова говори, а рукам волю не давай. Не то отхвачу по сами плечи!
Он ушел со двора с тем, с чем пришел. Без заработка, но со злым огнем в глазах. Он вступил во взрослый мир и понял, что это жестокий мир.
Глава четвертая
Весной Нестор вернулся в Гуляйполе и почти сразу же поступил на чугунно-литейный завод Кернера.
Управляющий во время утреннего доклада хозяину упомянул и парнишку, принятого в ваграночный цех, назвал фамилию.
– Я отца его знавал, – вспомнил Кернер. – Конюхом у меня служил. Специально для поездок в губернию его держал. Уж аккуратист был, коней любил, панские секреты умел держать, царствие ему небесное.
– От доброго
– Но пьянствовал, – добавил хозяин. – Кто знает, какое будет семя от такого дерева?
– Так, может… того… гнать в шею?
– Зачем спешить? Возьмем на временную!
И Нестор стал осваиваться в литейном цеху. Цех был огромный и сумеречный: закопченные оконные стекла почти не пропускали дневной свет. К тому же здесь было нестерпимо горячо из-за пышущих жаром вагранок.
– Обвыкай! – кричали рабочие, скаля белые зубы.
Нестор подхватывал опоку с формовочной смесью, в которую только что залили металл. Это пуда три-четыре…
– Двигай шибчее, подавай ловчее! – покрикивал молодой литейщик Андрей Семенюта.
А на подходе уже была следующая опока…
– Бегом, малятко! Бегом!
Нестор раскрывал раму опоки. И рабочие-слесари слаженно и дружно подхватывали заготовку длинными мощными клещами.
Один из слесарей, оглядев тщедушную фигурку Нестора, посоветовал:
– Ты, пацанчик, кушак потуже затяни: пупок надорвешь!
– Мий кушак – мий пупок! – огрызнулся Нестор.
Сиплый гудок возвестил о перерыве.
После унылых цеховых сумерек на заводском дворе было празднично от яркого солнца. У стен цеха в ряд стояли еще не докрашенные конные молотилки.
Рабочие расположились на обед в тенечке, на лоскутке травы.
– Давай до компании! – позвал Нестора Андрей Семенюта.
– Не хочу, – отказался Махно. – Я уже поел.
Конечно же, Нестор хотел есть. И торба его была пуста. Но и уронить достоинство он не хотел.
– Иди, иди! Не стесняйся. Мне сьодни случайно на двоих положили.
Семенюта обнял паренька, силком привел в круг обедающих. Андрею было года двадцать два, и он казался Нестору старым, много пожившим.
На траве была расстелена тряпица, и на нее выкладывали кто чем богат. Перекрестились не все. Приступили к обеду.
– Видал, всем хватает, – указал на импровизированный стол Андрей. – А ты, чудак-карась, не хотел.
– Так бы и жили люды, – сказал угрюмый литейщик. – У кого шо есть – до кучи. И все были б сыты. Бог, он же на всех поровну всього дает. Як думаеш, малятко?
– Я-то согласный… Вы у нашого хозяина, у Кернера, спросить, – посоветовал Нестор. – Шо його Бог думае?
Все засмеялись.
– Молодец, пацан! Колючий! – одобрил угрюмый литейщик.
К обедающим подошел длинноволосый человек в парусиновом картузе.
– Мир честной компании! – сказал он.
– Присаживайся до столу.
– Уже покормили, – отказался незнакомец и склонился к Семенюте. – Приходи пораньше. Поможешь кое в чем.
– Что сегодня?
– «Сагайдачный».